Дочери медного короля (Левин) - страница 32

И он выбежал из комнаты, хлопнув дверью.

К середине июля, однако, он вышел из своего оцепенения. Все вырезки из газет, относящиеся к смерти Дороти, хранились у него в металлической шкатулке, засунутой в глубину платяного шкафа. Он перечитывал их время от времени. Профессиональная уверенность начальника полиции и наивность психологических умозаключений Аннабеллы Кох вызывали у него улыбку.

До сих пор, вспоминая о драме, развернувшейся на крыше ратуши в Блю-Ривер, он думал о ней, как о «смерти Дорри». Теперь он стал называть ее про себя «убийством Дорри».

Иногда, когда он лежал в постели, чудовищность его поступка потрясала его… Тогда он вставал, подходил к зеркалу над туалетным столом и долго изучал собственное лицо. «Этот человек совершил убийство!» — думал он. Однажды вечером он произнес вслух: «Мне удалось осуществить идеальное преступление!»

Богатства, однако, оно ему не принесло… Ну, что ж! Ведь ему всего двадцать четыре года!

Часть вторая

ЭЛЛЕН

1
>ПИСЬМО АННАБЕЛЛЫ КОХ ЛЕО КИНГШИПУ

>Женское общежитие

>университета Стоддард.

>Блю-Ривер, Айова,

>5 марта 1951 г.


Сэр,

Вы, должно быть, спрашиваете себя, кто я такая, если только не запомнили мое имя, прочитав его в газетах. Я та студентка, которая одолжила свой пояс Вашей дочери Дороти и последняя из всех, кто с ней разговаривал. Поверьте, я не стала бы возвращаться без причины к такой мучительной для Вас теме.

Может быть, Вы не забыли, что у нас с Дороти были одинаковые зеленые костюмы. Я одолжила ей пояс от моего, и полиция обнаружила его (или считала, что обнаружила) у нее в комнате. Мне вернули его месяц спустя, но костюма я больше не надевала, так как началось лето.

Теперь снова приближается весна, и вчера вечером я его примерила. Он мне по-прежнему впору, но пояс слишком широк. Единственное возможное объяснение, что это пояс Дороти. Она была очень тоненькой, но я еще тоньше и явно не похудела с тех пор, поскольку костюм сидит на мне так же хорошо, как и раньше. Я думала, что это мой пояс — из-за потускневшей пряжки — но мне тогда не пришло в голову, что у одинаковых костюмов и пряжки могли одинаково потускнеть.

По-видимому, у Дороти была какая-то причина не надевать свой пояс. В то время я была искренне убеждена, что вся эта история просто предлог для разговора со мной.

При мысли о том, что я буду носить пояс Дороти, у меня возникает странное чувство. Дело не в суеверии, но, в конце концов, это ведь не мой пояс, он принадлежал бедной Дороти. С другой стороны, выбросить его мне было бы неприятно. Поразмыслив, я решила отослать его Вам.