Честь (Ишевский) - страница 45

— Отче Георгие, осторожно спусти с кормы груз, — шопотом сказал о. Михаил.

Стая крякв, испуганная непривычным шумом, выплыла из зеленой чащи, взмахнула крыльями и исчезла в тумане.

Алел восток… быстро светлело небо, уходил туман, гладь воды заиграла кружками проснувшейся рыбы… Отец Михаил насадил червей на крючки удочек, забросил одну для Жоржика, другую для Коли, и устроившись на носу лодки, закинул три своих удочки. Спокойная гладь воды в разных местах украсилась бело-красными поплавками.

— Следите за поплавком, как зашевелится, насторожитесь… значит пришел полакомиться червячком… Карась рыба хитрая… долго будет играть, обсасывать червя, а как поведет, поплавок потопит, подсекайте его… Поняли?

— Поняли, батюшка, — придушенным шопотом ответили друзья.

Дальнейшее частое вытягивание и забрасывание удочек показало, что из наставлений батюшки юные рыбаки ничего не поняли и до конца рыбалки остались без почина. Отец Михаил очень скоро поймал, или, как он говорил, «добыл» двух небольших карасей и снова закинул свои удочки.

Коля и Жоржик уже давно свернули свои удочки и впились глазами в вздрагивающие поплавки батюшкиных. Поплавок средней удочки много раз погружался в воду и снова выскакивал на поверхность. Батюшка встал во весь рост и что-то шептал словно уговаривал карася зацепиться за крючек… Вдруг резким движением он рванул удилище в сторону и вверх. В воздухе серебром сверкнул большой пузатый карась, сильно вильнул хвостом и шлепнулся в воду…

— У, своенравный какой… Все равно не уйдешь… быть тебе сегодня в сметане на сковородке… Меня не перехитришь…

Жоржик и Коля тихо шептались между собой и решили — «куда карасю с его карасиными мозгами перехитрить нашего батюшку».

Через несколько минут батюшка добыл еще двух карасей, и под конец в лодку шлепнулся огромный матерый карась, которого батюшке так хотелось видеть в сметане на сковородке.

С раннего детства Жоржик как-то безотчетно любил природу, бессознательно восхищался ее красками, ее многогранным ликом, который поэты воспевают в своих стихах, писатели в прозе, а художники отображают на своих полотнах. Первые три дня в лагере, три дня привольной жизни одурманили его. Он часами смотрел на заволжские зеленые просторы заливных лугов, серебряную ленту Волги, на голубой беспредельный небосклон, багровый закат с золочеными кудрями сизых облаков, матово-розовый рассвет, постепенно окрашивающий воду реки в темно-фиолетовый, сиреневый и в блекло-розовый цвет. Здесь в лагере Жоржик впервые познал сладость первой любви. Он полюбил лес Поливны, полюбил с первого взгляда, как только вступил в зеленую сегку его беспредельного шатра. Молчаливый лес околдовал его свой загадочностью. По ночам ему снились его заросли, шопот листьев, зеленые просветы, узкие, овеянные безотчетным страхом тропинки, ведущие в глубину к незримому журчащему ручью, а утром он торопливо доедал свой завтрак, чтобы незамеченным уйти скорее в лес. Лес величаво молчал, залитый холодным утренним солнцем, напоенный смешанным ароматом земли, трав, цветов и листьев. Боясь нарушить тишину еще не проснувшегося леса, Жоржик осторожно ступал по ковру сочного зеленого моха, на который сквозь листву деревьев падали причудливые блики солнца, окрашивающие его то в серебро, то в блеклую зелень, то в нежную просинь, усыпанную мелкими алмазами росы. Какая загадочная красота покоя, думал он, продвигаясь дальше в сторону манящей розовой прогалины шиповника. Пряный сладковатый аромат цветов как наркоз туманил голову. Вправо, на опушке зеленого подлеска приютилась семья синих колокольчиков. Они повернули свои нежные головки к лучам восходящего солнца и жадно пили тепло жизни… Их синева на фоне блеклой зелени притягивала его. Он сделал несколько шагов в их сторону и пораженный остановился. Их головки, будто по команде, повернулись к нему и в своем колыхании зашептались между собой… Наверно испугались меня, подумал Жоржик, и не желая нарушать их покой, он круто повернул и стал углубляться в чащу леса, в прохладную тень густой заросли, где царила торжественная тишина. На него пахнуло горьковатой сыростью отживших листьев. Грустные пысли, однако, не надолго овладели его разумом…. У ствола огромного дерева он увидел плеяду сочных, словно покрытых зеленым лаком, листьев, а за ними, будто прячась от него, притаились маленькие, словно восковые, цветы майского ландыша. Маленький красноголовый дятел, прилепившись к стволу дерева, усиленно и часто работал длинным клювом. Насмешливо посмотрев на Жоржика черным глазком, и убедившись, что он не посягает на цветы, дятел легко развернул узор бело-черных крыльев и, искусно лавируя между ветвями деревьев, скрылся в чащу.