Но сейчас не оставалось времени для размышлений. Банда, разогнавшись, уже не могла остановиться, скатилась по довольно крутому склону и в полном беспорядке и смятении сшиблась с эскадроном Сухорученко. Конники порядком устали, встречное солнце нажгло лица, мучила жажда, наконец просто хотелось есть. Бойцы, обрадовавшись случаю сорвать злость на эмирских вояках, схватились с ними без выстрела. Лязг клинков, глухие удары, вопли, треск, ржание коней огласили лощину. Еще секунду назад на тяжелом галопе Сухорученко равнодушно поглядывал на стремительно приближающуюся стену всадников. Он даже видел, что красные их камзолы и чалмы все в грязных пятнах и сильно поношены. Он отлично запомнил целую галерею бород, лиц, искаженных не столько воинственным азартом, сколько растерянностью и страхом. Сарбазы вызвали в Сухорученко чувство почти сожаления. Он разглядел даже на какое-то мгновение, что руки у многих с поднятыми клинками неуверенно колеблются в воздухе. Но все это промелькнуло перед глазами подобно вспышке молнии. Перед ним возникла оскаленная желтозубая с черной бородой маска, а над головой взметнулась шашка…
Как всегда в таких случаях, рука Сухорученко парировала инстинктивно и мгновенно и ответила ударом на удар. А дальше уже он ничего по обыкновению не помнил. В считанные секунды он проложил клинком дорогу в банде и вырвался на большую улицу городка. Ни у домов, ни в лавочках не оказалось ни души. Видно, услышав звуки боя, горожане бросились кто куда и попрятались. Освещенный утренним солнцем базар производил странное, нереальное впечатление. Все товары оставались в лавочках на месте. Валялась в грязи штука полосатого тика, оброненная лавочником, должно быть застигнутым шумом битвы в тот самый момент, когда он отмеривал материю покупателю. Целыми горами высились глиняные кувшины и миски с желтой, поблескивающей поливой. Прыгали в чайханах в своих нитяных клетках перепелки и неустанно «питпиликали» незатейливую, но милую песенку. Из-под моста ошханы выглядывала облезлая собака, и ее не столько интересовал всадник, появившийся среди внезапно вымершего базара, сколько запах шипящего и скворчащего на шампурах в мангале шашлыка, брошенного поваром. Запах пробудил у Сухорученко дремавший голод, и он потянулся к шашлыку, но оказалось, что мясо уже почти обуглилось.
Тогда Сухорученко оглянулся. По каньону в обе стороны с воплями скакали бекские сарбазы, преследуемые красными конниками. Звуки схватки удалялись.
«Быстро!» — усмехнулся Сухорученко, но вдруг внимание его привлекли в отдалении высокие ворота, в которых метались какие-то одетые в парчовые халаты всадники.