Черноусый побледнел.
— Эге, — воскликнул боец, вытаскивая из кармана у турка пачку бумажек, — да здесь документы! Мандат — выдан Термезским ревкомом господину Сулейману эфенди в том, что он является военкомом Термезского вилайета.
Иронически козырнув, комэск воскликнул:
— Здравия желаю, гражданин военком. Оказывается, вы знакомство водите с господами империалистами, зарплату фунтами стерлингов получаете!
— Это ошибка, — старательно подбирая русские слова, заговорил медленно турок, усиленно что-то соображая. — Яне военком… Я действительно это… самое… я взял деньги, то есть бумажник с деньгами и… от усопшего ишана…
— Вот как? Вор, значит?
— Вы меня оскорбляете!
Когда Сухорученко предложил прочитать вслух документы, найденные в бумажнике, турок быстро просмотрел первое письмо и усмехнувшись, пробормотал:
— Здесь не по-турецки…
Глаза его бегали, и весь его растерянный вид говорил, что содержание письма смертельно напугало его.
Ни яростные вопли Сухорученко, ни угрозы не помогли. Сулейман-эфенди отказывался читать и переводить, только равнодушно пожимал плечами.
— Советую отправить меня в Термез или Душанбе.
В грязной дорожной чайхане, перед которой происходил оживленный спор, сидел и пил спокойно из щербатого чайника чай дервиш и странник сеид Музаффар. Он резко выделялся среди кабадианцев своей внешностью. Темно-красная, почти бурая чалма, небрежно повязанная на черных длинных волосах, курчавых, маслянистых, с напуском на уши, длинная с боковыми разрезами, ничем не подпоясанная рубаха, выглядывавшая из-под серой чухи, красные шальвары, папуши — туфли с острыми загнутыми вверх носками явно выдавали в дервише пришельца из Ирана или Афганистана. Но Сухорученко мало разбирался в быте и нравах Востока и равнодушно скользнул глазами по его фигуре. Судя по вниманию и осмысленному выражению лица, сеид Музаффар отлично понимал, о чем идет разговор. Несколько раз он наклонялся всем телом вперед и делал движение чтобы вмешаться, но каждый раз тень пробегала у него по лицу, особенно при неистовых выкриках комэска.
Будь здесь не Сухорученко, а кто-нибудь попроницательнее или просто повнимательнее, он давно заметил бы нетерпение пришельца. Но Сухорученко видел только стоявшего перед ним турка.
Наконец дервиш не выдержал и, усмехнувшись, сказал по-русски:
— Дайте мне, я прочитаю.
— Ты? — удивился Сухорученко, смерив сеида Музаффара взглядом.
— Да, я.
— А ты кто?
Глядя прямо в глаза Сухорученко и чуть улыбаясь, дервиш сказал:
— О муж львиной отваги. Ты спрашиваешь, кто я? Я… я только скромный странник… Удаление от мира, отшельничество — удел мой Осмелюсь вам помочь… Я немного разбираюсь в арабской грамоте.