Весь разговор Гриневича с Морозенко носил странный характер. Двор крепости тонул в напряженной темноте. Мокро мерцали освещенные изнутри стекла окон. Из тумана то вырывались, то вновь исчезали вооруженные тени, откуда-то доносился пьяный смех и выкрики, на чуть серевшем небе четко вырисовывались силуэты красноармейцев, лежащих и сидящих на крыше за пулеметами.
Присутствие пулеметчиков в какой-то мере успокоило Гриневича. Он знал, что пулеметчики признают только своего старого командира Морозенко, готовы полезть за него к батьке-сатане в самое пекло. Раз пулеметчики здесь, значит, Морозенко жив.
Приказав вполголоса бойцам не отпускать Даниара, Гриневич соскочил с коня и вошел в комнату. Фигуры людей прятались в табачном дыму. Загадочно горевшие в мангале угли едва-едва рассеивали туман, проникавший сквозь щели в окнах и дверях. Красноватыми пятнами, с резкими рублеными тенями, вырисовывались лица.
Тихим, неуверенным голосом Морозенко повторил Приказ, полученный уже Гриневичем через Даниара.
— Так надо, — закончил свою речь Морозенко. — Чтобы не обострять… не вызвать крови…
Поразительно, обычно настырный, дотошный, придирчивый до сварливости Морозенко не выразил даже удивления или недовольства при появлении Гриневича. Остался он равнодушен и тогда, когда Гриневич, вместо того чтобы сказать «Есть выполнить приказ!» резко запротестовал.
— Товарищ Морозенко, в чем дело?
И поразительно, Морозенко не вспылил. Несколько секунд в комнате стояло молчание. Наконец нехотя, через силу Морозенко проговорил, нет, даже промямлил:
— Так надо.
— Но я требую!
— Так надо, — совсем тихо повторил Морозенко и громко сглотнул слюну, точно в горле у него стоял комок.
— Чтобы бойцы Красной Армии сложили добровольно оружие?! — громко спросил Гриневич. Он старался поймать взгляд Морозенко, но сумрак и неверный мигающий свет мешали ему, и он выкрикнул: — Не пойдет!
Сидевший рядом с Морозенко векиль-мухтар Усман Ходжаев вмешался. Голос его звучал не резко, не высокомерно, а убеждающе, даже фамильярно.
— Напрасно, командир Гри… Гриневич, вы кричите. Приказ надо слушать, приказ надо выполнять. Кто такой Морозенко? Твой начальник. Слушать надо начальника. Приказ — закон. Положение потребовало такого… таких мер… правительство республики… народ… Да вот обратимся к святейшему ишану кабадианскому… господину Музаффару.
Он повернулся, и Гриневич только теперь обратил внимание на живописную фигуру ишана, сидевшего с краю. Его особенно поразило, как горят глаза ишана. «Так вот он какой!» — подумал Гриневич и вспомнил все разговоры, которые шли в Бухаре об этой личности. «И он здесь. Значит, Усман Ходжаев успел снюхаться с ним».