Я виновна, и мрачен ноябрь,
умещаясь в суженье палитры.
Но, морозом ещё не палимы,
зеленеют окрестности… Я б
удалилась (в берлогу, в песок
океанский, где след черепаший…).
Здесь предчувствие студит висок
воспалённый. На Родине страшно
в ноябре. То ли дело – весна
(от зимы отвернусь, чтоб не стынуть)…
Здесь родная квартира тесна,
и уже – до скончания – стыдно…
Дай мне силы, дневное тепло
глубоко закулисного солнца,
жить и помнить, что как ты ни плох,
не доесть тебе, истинно, соли.
Всяк свой пуд и неси, и лелей,
никому не отсыпав крупинки
без любви. В ноябре тяжелей
перелистывать жизни картинки.
Вот новый лист – я сделаю светло.
Припомню, напридумаю, представлю…
Открою окна и раздвину ставни,
не ведая, куда нас завело…
Не ведая, что чаем, что творим,
заглядываем в будущность, в былое…
Но лист, как и ноябрь, неповторим.
Счёт времени немедленно поломан
без горечи, без боли, без потерь;
без неба ноября с тяжёлой дланью,
какое – не преграда для литаний.
И время приниматься за латанье,
не после, не как водится… Теперь.
Вот Тернер, въехавший в Москву,
вот Пёрселл, и Эней с Дидоной
приблизились, вплотную… Домом
не выбрав ни ноябрь бездонный,
ни сердце, впавшее в тоску,
иного незнакомца… Дамы,
быть может… Их любил другой
(поэтов отошедших племя,
поближе голосом, рукой
касавшихся, казалось…). Там мы
не повстречались. Карфаген
разрушен. Жертву взял бессмертный
огонь, и славой наградил
(сомнительной, должно быть). Мерно
века ложились на груди
земной. Прошли чредой завидной
певцы – гармонии сыны.
Одни далече. Нет иных.
Ноябрь в отрепьях нитяных,
и на зимь антики забиты…
Вот Тернер, въехавший в ноябрь,
вот Пёрселл и туманный берег
холодной Англии – поверит
навряд ли очевидец перед
картинкой старого письма,
не озадачившись весьма…
А между тем, через столетья
переходя туда, сюда – мы те же,
мы грустим о лете,
страшимся, ищем бурь, мятежны
и нерешительны слегка
в свои прощальные лета…
Хвала живому! Пусть прохожий
приложит и себя к тому.
И будет петь в своём дому,
на сущих жителей похожий.
…там волки, медведи…
А. Арбузов. Таня
Набросало, насыпало. Вновь
я смотрю, как ты мним и не дюж.
Этот общий с тобою недуг
не поделим, как узел ни туг
на грудине. Как сходимся в ночь.