— Одевайся, — велел он и оделся. — Ко мне сейчас придут.
Она надулась, поддела ножкой трусики.
— Давай договоримся, — сказал Ромул ласково, — ты пойдёшь на террасу, попробуешь нарисовать меня нагого… Потом я освобожусь, и мы вместе посмотрим, что у тебя получилось.
Не ответив, одевшись, она в обиде пошла на террасу рисовать, и тут донёсся звонок из прихожей, Ромул направился туда. Она услышала женский голос и с террасы, из-за горшка с разросшимся цветком, посмотрела в студию. С Ромулом туда вошла женщина в платье, немолодая, сказала:
— Показывай твоё новое.
Он стал ей показывать рисунки, с террасы не рассмотреть — какие. Гостья произносила: «недурно», «твой узнаваемый стиль», «это обязательно купят». Она заговорила о своих картинах, и стало понятно, что это тоже художница. Потом разговор пошёл о других художниках, о том, у кого картины хорошо покупают, а у кого — нет.
Еве стало скучно, она устроилась в уголке террасы, рисовать не хотелось — скорее бы гостья убралась! Ну вот наконец-то перестали доноситься голоса из студии. Ева заглянула туда — никого. Но вроде бы тихо говорят в другой комнате, куда можно пройти и из студии, и с террасы через коридор. Она, мягко ступая, вошла в коридор, там полутемно, дверь в комнату открыта, висит занавеска до полу. Сквозь неё комната отлично видна, но Ева знает: оттуда её не видать, стоящую за занавеской в полутьме коридора.
* * *
Посреди комнаты на широкой кровати лежал на спине голый Ромул, ногами к Еве; свисающий между ляжек член, похожий на сардельку, головкой касался простыни. Сбоку от кровати перед зеркалом стояла художница — тоже голая. Её полное тело казалось неестественно белым. У женщины — большие опавшие груди, брюшко. Оглядывая себя в зеркало, пальцами нанося на лицо крем, постукивая по лицу подушечками пальцев, она повернулась к Еве попой: ягодицы, крупные, пышные, были рыхловаты.
Женщина взяла со столика перед зеркалом другую баночку, крем из неё накладывала на правую ягодицу, втирала, затем и другую принялась натирать кремом. Повернувшись попой к Ромулу, выставив её, она мяла её, звонко пошлёпывала ладонями.
Потом голая встала к лежавшему на кровати Ромулу лицом, раздвинула, чуть присев, ляжки, стала накладывать крем меж них и потирать там. Затем на миг сцепила пальцы рук, издала смешок и, встав коленом на кровать, склонилась к Ромулу, легла грудями на его грудь. Он довольно произнёс:
— Какая ты ароматная!
— Любишь тело после притираний? любишь? — сказала женщина, пальцами левой руки сжала его правый сосок, ртом приникла к левому.