Я поцеловал Диану, но она не ответила, только прошептала:
— Иво, мне страшно.
— Чего ты боишься? Я же рядом.
— Не знаю…
Гладил ее темные волосы, теперь мне знакомые, как свои собственные.
— Хорошо нам друг с другом, верно? — шепотом спросила она.
— Почему ты спрашиваешь? Разве сама не знаешь?
— Повтори еще раз.
— Нам с тобой хорошо.
— Ты меня любишь?
— Я люблю тебя. Я тебя люблю. Я тебя люблю.
— Вот так хорошо, — сказала она.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, нет…
— Тогда не из-за чего волноваться.
— Я знаю.
— Я тебя люблю, люблю.
— А все-таки я боюсь, Иво.
— Что может случиться, если я тебя люблю, люблю, люблю и ты меня любишь, любишь, любишь?
Она не отвечала, только целовала мое лицо, целовала так, будто мне предстояло идти на войну, и мы никогда больше не увидимся.
Впустую звонил почти целую неделю.
Нет ее, нет, ушла, скоро придет, только что была, нету, нету.
В конце концов помчался к галантерейному магазину незадолго до закрытия.
Наподдавал мертвые листья, прохаживался взад-вперед по дорожкам парка под синим-пресиним осенним небом и ярким-преярким осенним солнцем.
Без десяти шесть покупателей в магазин уже не пускали.
В четыре минуты седьмого дверь открылась, и вышла Диана с незнакомой мне девушкой, хотя многих продавщиц я хорошо знаю.
Я незаметно следовал за ними.
Они вошли в кафе, и минут двадцать я топтался в ожидании, пока наконец мог поплестись за ними, как полицейский агент.
Потом они распрощались.
Я выждал, покуда та, другая, отошла подальше, перебежал улицу, взял Диану сзади за плечи и прошептал счастливым голосом:
— Здравствуй, радость моя!
Ее волосы пахли земляникой.
Она, вздрогнув, оглянулась, вроде бы смутилась, так, во всяком случае, мне казалось в течение некоторого времени, потом на щеках проступили ямочки от улыбки, и я коснулся их губами.
— Как ты меня напугал!
— Это за то, что к тебе не дозвониться.
— Плохо звонил.
— Да ты что! Ежедневно по нескольку раз. Уже стал опасаться, что твои девочки на работе разозлятся на меня.
Она пожала плечами.
— Разреши! — Я взял у нее из рук сумку. — Ты куда идешь?
— Домой. Потом к портнихе.
— Можно и мне с тобой?
— Вообще-то… Нет, лучше не надо, Иво, — запнулась почему-то Диана. — Она не любит, когда приводят посторонних.
— Я же ее не съем!
Диана засмеялась и покачала головой.
— Она ужасно странный человек.
— Зачем же ты к ней ходишь?
— Шьет она очень хорошо.
— А ты не можешь сегодня не поехать?
— Я обещала. — Она кусала губы, а потом торопливо проговорила: — Но ты можешь проводить меня до дому.
Мы вошли в комнату Дианы.
Все так же, как было, когда цвела сирень. Большие вазы на столе и на полу, только вместо сирени заалевшие, пожелтевшие листья клена и берез. Пахнет, как в роще.