— Я бы сказала, что он вдвойне смелый, если преодолевает чувство страха: ведь это победа и над собой, и над огнем. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что Джон Стэнли — именно такой пожарник.
Бетси онемела; она ошеломленно всматривалась в голубые выцветшие глаза Шона, надеясь прочитать в них правду.
— Джон — пожарник?!
— Да. Майк узнал об этом, когда столкнулся с ним случайно на собрании пожарников лет десять назад. Майк сам рассказывал: его эта новость страшно поразила, вот так же, как и тебя сейчас. Он был свободен от дежурства и смог спокойно поговорить с его товарищем по работе и узнать подробнее о судьбе когда-то любимого юноши.
Бетси не могла прийти в себя от этой новости. Ее мутило от волнения и тяжких воспоминаний.
— И Майк выяснил, что… что Джон панически боится огня?
— До смерти боится. Джон не переносит огня, как некоторые испытывают непреодолимую боязнь воды, открытого пространства или высоты или боятся змей, разных безобидных паучков, словно наша Мэри.
Трогательный юмор старого Шона не смог вывести Бетси из оцепенения. Ее детские страхи — сущая мелочь, пустяки. Она никогда не переживала ничего подобного, сравнимого с той мучительной борьбой, на которую обрек себя Джон, став пожарником вопреки своей натуре.
— И это все, что выяснил Майк?
Старик опустил глаза, посмотрел на свои морщинистые руки, все еще сжимающие ее розовую ладонь.
— Кажется, он говорил, что Джон — выдающийся спасатель. Первым бросается в самое пекло, где человеку угрожает гибель, и чаще всего спасает, выигрывая в смертельной схватке с огнем.
Шон похлопал по маленькой розовой ладони Бетси, пытаясь ободрить опечаленную женщину. После небольшой паузы он добавил к сказанному.
— По словам Майка, у Джона есть награды, а еще многочисленные шрамы в подтверждение его смелости.
Бетси почувствовала себя снова десятилетней девочкой, которая стыдится своих поступков.
— Джон сказал мне вчера, что будет тосковать по Майку…
— Еще бы. Майк был последним, кто оставался в семье, которую любил Джон, ну это, понятно, не считая тебя.
Старик смотрел на нее совершенно невинными, как у ребенка, глазами, однако в них проглядывал легкий упрек.
— После вчерашней встречи я ощутила особенно ясно, что меня Джон не воспринимает членом семьи, которая любила его.
— Наверное, ты перегнула палку? Слишком сурово обошлась с ним?
— Я вела себя как злопамятное ничтожество. Еще хуже… Я была полна глупого самодовольства. И это на глазах у половины жителей Грэнтли! Не удивительно, что он выглядел оскорбленным, когда уходил.
Далекий паровозный гудок нарушил тишину. В доме наверху хлопнула дверь. Нее просыпалось. Еще несколько минут, и даже стены задрожат от болтовни и суматохи, которую поднимут четыре девочки, собирающиеся в школу.