Южанин мрачно оглядел "гостей" и смачно плюнул Маруфу прямо перед носками туфель:
- Ну?..
- Ну вот же ж, - засуетился староста, - а места-то у нас не больно-то и много, и вот я и подумал, о образец мужества и зерцало отваги, не согласишься ли ты и другие доблестные мужи, которые, без сомнения, суть девиз храбрецов...
- Куда ж ты нас сунуть хочешь, о сын греха? - опершись локтем о воротную створу, зевнул ханетта.
И почесал в распахнутом вороте длинной рубахи, искоса поглядывая на угрожающе молчащую, ощетинившуюся остриями пик бедуинскую свору.
- А вот в пристроечку на соседнем дворе, о сын достойнейших родителей! - расплылся в льстивой улыбке Маруф.
И тихо-тихо добавил - в том числе и нарисовавшемуся за спиной ханетты здоровенному тюрку с круглым, как дыня, лицом:
- Вас от силы дюжина, а их сорок рыл. Отъявленные головорезы, отъявленные, да покарает их Всевышний. Прошу прощения за беспокойство, но нам в городе беспорядки не нужны...
Со двора крикнули:
- Чево там, Абдулла?..
Ханетта расслабленно отозвался:
- Да толпа народу еще подогналась, говорят, надо потесниться...
И, еще раз зевнув, сказал Маруфу:
- СтаршОй отошел, а без него ответа дать не можем... Начальник - он, сам понимаешь...
Староста закивал, но закивал с облегчением: разумно сказано - разумно сделано. На рожон солдатики не полезут, зачем им, у них поручение важное, вроде как кого-то они везут, то ли пленника знатного, то ли еще кого, впрочем, люди говорили, что вроде как сумеречника. Ну и пусть их, лишь бы бедуины в драку не перли..
Но они поперли.
- Эй ты, ханетта!
Так.
За спиной Маруфа затопотал верблюд.
Староста сгорбился, когда его обдало пылью и жарким смрадом огромной скотины. Боязливо, на манер ящерицы, Маруф поглядел через плечо и вверх.
Бедуинский главарь носил щегольский тюрбан со свисающим чуть ли не до пояса концом. Одной рукой он поигрывал пикой, другой - в массивных перстнях-печатках - перебирал складки тюрбанного хвоста. И щурил густо накрашенные глаза - у разбойников пустыни в последнее время прям поветрие какое-то началось, тюрбаны ниже пояса отпускать и глаза сурьмить.
- Выметайтесь, - оскалил молодые белые зубы главарь. - Не то весь здешний квартал будет должен нам за воду.
У Маруфа подогнулись коленки.
Ханетта вдруг дернулся в сторону - мимо уха у него что-то свистнуло и брякнулось о землю прямо перед туфлями старосты. В некотором ошалении Маруф понял, что это обглоданная кость куриной ноги.
- Кто-кто будет должен за воду?