И боялась поднять глаза.
Ветер гонял по слоистым плитам холодный крупный песок. И развевал мочало на ребристых, толстых стволах деревьев. Листья шуршали сухо и тревожно.
Стволы пальм прорастали прямо из камня, раздвигая скальное основание гряды трещинами. Конечно, так не бывает. Пальмы не растут на камнях. И даже в ночной пустыне не дерет такой ледяной, до дрожи в коленях холод.
Дойдя до деревьев, женщина упала на колени перед средней пальмой. И уперлась лбом в острые края срезанных листьев.
- Меня зовут Рабаб, - тихо сказала она.
Не отнимая головы от ствола, вынула из-за пазухи узелок с лепешкой и финиками. Весь запас провизии.
- Больше у меня ничего нет, Всемогущая. Я пыталась продать раба - но торговец не взял. Сказал, иди отсюда, не будет тебе здесь прибыли, о дочь Шамты. Вот хлеб и финики. Это все, что я могу принести тебе, Уззайян.
И Рабаб часто задышала, завсхлипывала - и, не сумев сдержаться, разрыдалась - отчаянно, до соплей и икоты.
Высморкавшись, она подняла глаза и больше не увидела деревьев. Камни лежали перед ней голым, уходящим в долину столом. Ветер отдувал край платка с жалким приношением.
- Ах... - горестно выдохнула Рабаб.
Значит, Узза раздумала являться. Не пришла. Не вняла. Конечно. Зачем Уззе ее лепешка. В старые времена Богине приводили верблюдов.
- Поднимись, дочка! - ласково сказал женский голос из-за спины.
Рабаб медленно обернулась.
Высокая женщина отвела от лица край черного платка. И улыбнулась:
- Мне и впрямь не нужна твоя лепешка, о Рабаб. Да и финики оставь себе, дочка, - не ем я фиников.
Сглотнув, ашшаритка медленно поднялась на ноги. Колени ощутимо дрожали, ноги подгибались.
Перед ней стояла самая обычная женщина в глухой черной абайе. Вот только Рабаб едва ли доставала ей до плеча.
- Что случилось, дочка? - полные темные губы богини снова изогнулись в приветливой улыбке.
- Матушку убили, все имущество покрали, - мертвым голосом ответила Рабаб, и по лицу холодными ручейками потекли слезы.
- Кто? - тихо, но очень внятно спросила богиня.
- Сыновья Дарима, - всхлипнула в ответ женщина. - Мы из племени манасир, наша семья исстари кочевала у подножия горы, и мы всегда приносили тебе...
- Я помню, - мягко прервала ее Узза. - Так что с сыновьями Дарима?
- Они из бану килаб, - снова всхлипнула бедуинка. - Каждую весну нападали на нас - подлые псы, отродья блохастой суки... Знали, что отец давно в земле!
И, вдруг разъярясь, Рабаб поведала всю историю - как оно все случилось и как она, дочь Шамты, дочери Даххака, дошла до такой жизни: