— Ничего.
— Но ведь я чувствую. Пожалуйста, скажи.
— Не могу. Во всяком случае, сейчас.
— Хорошо, — легко согласилась она. — Тогда в другой раз.
Больше всего на свете Куинн хотел, чтобы другой раз не настал никогда, но он понимал, что это желание неосуществимо.
— Я только что сварил кофе, — сказал он. — Хочешь?
— Нет, спасибо. Если нам к четырем надо быть в Лос-Анджелесе, лучше выехать сейчас, иначе попадем в пробку.
— Нам?
— А ты думал, я ехала сюда из Чикото, чтобы пробыть с тобой десять минут?
— Марта, послушай…
— Непременно, только говори правду.
— Да я сам еще ничего не знаю. Я не ждал этого звонка! И не понимаю, что за ним стоит. Возможно, ничего особенного. Возможно, Брат Голос и впрямь хочет повидаться с Кармой по просьбе ее матери. Но я не хочу, чтобы ты была там, если это не так.
— Трудные ситуации — мой конек.
— Даже если они впрямую касаются тебя?
— Именно они. У меня большой опыт.
И она улыбнулась.
— Твердо решила ехать со мной?
— Если ты не возражаешь.
— А если возражаю?
— Нет, пожалуйста, не надо!
— Марта, — предпринял он последнюю попытку. — Я не хочу взваливать на тебя свои заботы. Я сам с ними справлюсь!
— А я думала, заботы нам не страшны. Или это были всего лишь слова, Джо?
— Марта, я хочу поберечь тебя, а ты не слушаешься!
— Не заставляй меня чувствовать себя неполноценной, Джо. Не поступай со мной, как я с Патриком. Чего ты боишься? Почему я не должна ехать к Карме? Она совсем еще ребенок, ей надо помочь. Не клади меня в коробку с ватой, я тебе пригожусь.
— Ну ладно, — сказал он дрогнувшим голосом. — Не хочешь в коробку — поехали.
— Благодарю вас, сэр. Вы не пожалеете о своем решении.
— Да?
— Почему ты так странно говоришь, Джо? В чем дело? Ты что-то подозреваешь?
— Я жалею, что нет коробки с ватой, в которой хватило бы места нам обоим.
Он шел по улицам, то и дело останавливаясь, чтобы взглянуть на небо, словно ожидал увидеть в нем своих лесных соседей: черно-белого дятла, серую кукушку или желтогрудую синицу. Но единственными птицами, которые ему попадались, были воробьи, сидящие на электропроводах, да голуби на крышах.
Он вдруг представил, как все люди, живущие в городе, превратятся в птиц. Машины, бегущие по улицам и шоссе, остановятся раз и навсегда, и из них вырвутся птицы. Из окон домов, гостиниц, фабрик, контор, из труб и дверей, с автостоянок, аллей в парках, пляжей, теннисных кортов к небу, трепеща, переливаясь, шумя, взовьются, поплывут, полетят миллионы птиц. И одна будет самой большой, самой величественной, самой красивой. Это будет он — золотой орел.