— О чем, если не секрет?
Не думаю, что вопрос был продиктован чем-нибудь еще кроме досужего любопытства, но я решил оставаться безукоризненно вежливым. Бирюков и мужик неплохой, и глядишь — чем и поможет.
— На человека одного данные ищем, — сказал я. — Похоже, что погибшего.
— По работе, что ли? — уточнил тот.
— Да вроде как, — кивнул я, решив, что в сущности и не соврал.
— Ну, пошли, я как раз в архив, — сказал он и пошел по коридору таким быстрым, несмотря на малый рост, шагом, что мы за ним едва поспевали.
Дверь в архив была покрыта бурым дерматином, прибитым гвоздиками с широкими медными головками, но стук пишущей машинки, доносившийся изнутри, она все равно заглушить не могла. Бирюков толкнул дверь и вошел, ну и мы следом, оказавшись в помещении разделенном высокой стойкой на две неравные части — малую для посетителей и куда большую для папок с бумагами.
За «ундервудом» сидела немолодая крупная женщина в очках, с серым пуховым платком, накинутым на плечи. Она курила, зажав в крупных желтых зубах, смятую папиросу и поприветствовала нас всех коротким кивком, не отвлекаясь от своего занятия. Бирюков дождался того момента, как она вытащит из каретки карточку из толстой желтой бумаги, и только после этого сказал:
— Наталья Сергеевна, тут к вам ребята из Горсвета с запросом.
— Из Горсвета? — удивилась она.
Голос у Натальи Сергеевны был громкий и звучный, аж эхо от стен. И это она просто разговаривает. А если рявкнет на назойливых просителей, то какой эффект будет?
— Да мы сейчас к Ферме прикомандированы, так что пока скорее оттуда, — поправил Бочарова я.
— А у вас на Ферме свой архив хоть куда, там все есть, что и у нас, и сверх того много.
— Да вот там какая-то путаница, решили здесь уточнить, — с ходу сочинил я версию.
В путаницу она поверила. Хотя бы потому, что архивом на Ферме заведовала не она. Это я буквально в глазах у нее прочел, эдакий оттенок снисходительности к бестолковости всех других архивариусов этой действительности. Она взяла со стола бланк запроса, отпечатанный на серой плохой бумаге, и толкнула его мне по стойке, все так же звучно сказав:
— Заполняйте, без помарок, желательно, — после чего загасила папиросу в забитой окурками пепельнице.
К счастью, заполнять пришлось не плохой перьевой ручкой, макая ее в чернильницу, ка здесь обычно бывает, а простым карандашом, да еще и на диво хорошо заточенным. В общем, вписал я в графу «имя» Алина, потом добавил «и еще, возможно, инициал Е», а в «фамилию» — Скляр, и больше ничего. И расписался, вписав в графу под моей подписью номер личного удостоверения. Но Наталья Сергеевна не удивилась такой скудности и путаности данных, лишь кивнула и сказала: