— Так вы мой земляк! Я с Госпитальной. А где вы живете, товарищ Осипов!
У меня остановилось дыхание. Но только на секунду, потому что Жуков весело хлопает прапорщика по плечу:
— В самом центре! На улице Двенадцати Тополей.
— Так это ж рядом со мной. Вот три года сижу в этом Ховнистане, да что же я вас, земляки, задерживаю. Идемте, я вам все покажу. Только вот документы-то хранятся в сейфе товарища Хабиби, вам придется его подождать. Но он скоро придет…
— А где кабинет товарища Хабиби?
— На первом этаже. А сейф с историями болезней вот за этой дверью, — радостно сообщает прапорщик.
«Слишком хорошо, чтобы быть правдой», — говорят англичане в таких случаях. Воистину сильна сила землячества вдали от родных мест.
На двери табличка: «Отделение АБ». Солдат в афганской военной форме лениво открывает дверь по знаку прапорщика. Длинный коридор. У окна столик. За ним — молоденькая медсестра. Прапорщик обращается к ней начальственным тоном — демонстрирует перед земляками власть:
— Оля, дай списки больных товарищей.
— Все?! — испуганно спрашивает Оля.
— А их много? — осведомляюсь я.
— Около двухсот… Ничего себе…
— Да, конечно, все.
Мы с Жуковым просматриваем списки. Я вижу сразу: Смирнов. На следующей странице — еще один Смирнов. И еще один. Совершенно не к месту вспоминаю детский стишок: «Много на свете Смирновых, чуть меньше, чем Ивановых»…
— Начнем с палаты номер четыре, — говорит Жуков, — все товарищи могут быть свободны, за исключением доктора… простите, забыл вашу фамилию…
— Седдык, — еле слышно отвечает Анаит.
В четвертой палате двое. На спинках кроватей таблички с фамилиями и кратким анамнезом на латыни. Но я и без таблички знаю, что один из них Халилов. Он делает летающие движения руками, потом, увидев нас, смеется и залезает с головой под одеяло. Анаит снимает таблички.
— У обоих тяжелая форма. Ускользающее сознание. Амнезия.
— Вы можете его вернуть в реальность каким-либо способом?
— Это очень опасно. Я могу сделать инъекцию, это, как вы сказали, вернет его в реальность, но не больше, чем на пять минут.
— Я прошу вас, Анаит.
Анаит резким движением отбрасывает одеяло и берет вялую руку Халилова. Парень никак не реагирует на укол. Но лицо его постепенно приобретает выражение — он испуган.
— Здравствуй, Булат. Я врач. Я хочу тебе помочь. И всем вам. Ты мне должен рассказать, что произошло с Дубовым, Алексеем Дубовым. Ты помнишь его?
— Алеша, Алеша. Я помню, помню. Он умер, умер.
Булат Халилов плачет, тоненько, с завываниями. Жуков как тень неслышно уходит из палаты, прихватив с собой списки солдат.