— Скажите, святой отец, что вы делали в саду вчера вечером?
Отец Маньяни повернулся к офицеру и с пренебрежением смерил его взглядом.
— Я полагаю, если вы задаете мне этот вопрос, вы знаете ответ.
— Мы видели вас в кабинете директора около двадцати часов.
Отметим отличную работу полиции, от которой ничего не ускользает. Или почти ничего. Но у отца Маньяни не было ни малейшего желания поздравлять лейтенанта Коммерсона с его даром наблюдателя.
— У меня была назначена встреча. Я разговаривал с ним по телефону, но пока я шел через сад, он исчез. Я подождал около часа и ушел.
— Согласитесь, это странно.
— Это все, с чем я бы согласился. Но к его исчезновению я отношения не имею, если вы подразумеваете это.
— Я ничего не подразумеваю. Просто констатирую, что, вероятно, именно вы были последним, кто разговаривал с ним. Он показался вам встревоженным? Нервозным? Ему кто-то угрожал?
Священник в задумчивости приложил палец к губам.
— Нет, никто ему не угрожал. Но он казался очень озабоченным.
— Вы тоже, очевидно.
Отец Маньяни пронзил офицера полиции взглядом.
— Да, действительно, я озабочен. И есть чем, вы так не думаете? В «Мюзеуме» творятся крайне прискорбные вещи, может быть, вы заметили это… А если я скажу вам, что предчувствовал несчастье?
— Я не слишком верю в предчувствия, — пробормотал лейтенант Коммерсон смущенно.
— Прекрасно, и я вам скажу, что я тем более не верю. Я ученый. И все же я все больше и больше убеждаюсь, что здесь распоясались какие-то темные силы. Темные силы, которые превосходят нас, вас и меня. И вы не сможете противостоять им, несмотря на свой полицейский значок. Потому что эти силы намного умнее нас. И они не отступят ни перед чем, чтобы уничтожить любого вставшего на их пути.
Лейтенант Коммерсон никогда не позволял ни одному свидетелю ошеломить себя. Однако под пронизывающим взглядом отца Маньяни он не смог произнести ни единого слова.
Фотографы теснились у дверцы кареты «скорой помощи». Не обращая внимания на толчею, бедная Югетта с блуждающим взглядом, молитвенно сложив руки, пела псалмы. Не оставалось никакого сомнения, что события этого утра непоправимо скажутся на ее психическом здоровье.
Наливая кофе в чашки, профессор Флорю дрожал как осиновый лист. Еще не отойдя от шока, он пригласил Питера Осмонда выпить по чашечке крепкого эспрессо. Прислушавшись, он убедился, что никто не ходит мимо его лаборатории, и с видом конспиратора достал из шкафа, забитого бумагами, бутылку коньяку.
— Вот что нам поможет, — сказал он, наливая немного алкоголя в чашку американца.