Всегда начеку (Кларов, Ковалев) - страница 236
Дня через два до Хаависте дошел слух, что жена Угасте тайком уехала из Йыгева, дочка его бегает чуть ли не босиком, а сын тяжело заболел и вряд ли выживет. Сам Угасте запил. Хаависте приказал доставить его в отдел. Он уже точно знал, что делать. Угасте — лечить, захочет или не захочет, но лечить. Пожалуй, захочет. Сын в больнице. Дочку надо устроить.
Хаависте походил по комнате и остановился у окна. Сияло солнце, ослепительно блестел снег. И хоть с улицы не доносилось ни звука, Хаависте казалось, что он слышит, как хрустит снежок под ногами. Шла какая-то веселая компания. Две девушки забегали вперед и встречали остальных залпами снежков. Пытаясь разглядеть этих девушек, Хаависте резко повернулся — и в груди кольнуло. Он засмеялся. Нет, не из-за боли он вспомнил тогда, в машине, как брали бандитов. Тоскливо на душе было, потому и вспомнил. Вопрос Ольгин вспомнил.
Да, это невесело — заниматься всякой нечистью. Невесело и противно. Смотреть, как радуется молодежь жизни, куда приятнее. И все же от своих слов он не откажется. Сложилось так, как сложилось. И «надо» такое же, каким оно было раньше. Только сейчас он бы еще добавил: «Это — моя жизнь, это — мои горести и радости. Отними у меня Угасте, отними всю нашу милицейскую суету — и нет меня».
Семен Сорин
ГОТОВНОСТЬ НОМЕР ОДИН
Арслан-беку Абдурахманову, жителю дагестанского городка Хасавюрт, давно за восемьдесят. А сколько «за» — он и сам не знает. «Зачем знать? — спрашивает. — Глаза видят, ноги ходят, зубы, слава аллаху и районной поликлинике, хорошие. При чем возраст?»
А жить с каждым годом все интереснее: дома новые вырастают, спутники вокруг Земли кружатся, скоро на Луну джигиты высадятся. Потом, глядишь, и на Марс... Кому как, а Арслан-беку помирать никакого резону. Одно лишь его тревожит: курение. Привык смолоду к табаку — не бросишь. А от него сердце пошаливает, одышка. Лет десять назад перешел с трубки на папиросы, а недавно на сигареты с фильтром. Жаль, не всегда они в магазине бывают.
Не оказалось их и в тот памятный для него (и не только для него) февральский день. Поворчал он на директора магазина, глянул на часы и не спеша зашагал к станции. Скорый Москва — Баку прибывает в 11.20, стоит четыре минуты, ровно столько, чтобы войти в вагон-ресторан и запастись «Новостью» или «Краснопресненскими».
Сыпал мокрый снег, попадал за воротник. Кляня плохую погоду, старик подходил к станции и еще издалека увидел стоящий у перрона пассажирский состав. Что за наваждение! Снова взглянул на часы: так и есть, стоят. «Ай, шайтан! Забыл завести. Прозевать поезд — остаться без курева. Ай, ай, халва с солью».