«Что ж, хоть право носить джинсы я отстояла…»
С этой мыслью Маша распахнула неплотно прикрытую дверь и оказалась нос к носу с Борисом Ярошкевичем. Он шагнул вперед, вынуждая ее попятиться.
– Подлизываемся к Марфе, ага, – саркастически улыбаясь, констатировал Борис. – Стараемся заслужить ее одобрение. «Марфа Степановна, я уже вышла из того возраста…», – передразнил он противным тонким голоском.
– Вас в детстве не учили, что подслушивать неприлично? – поинтересовалась Маша. – Отойдите, я пройду.
Но Борис встал в дверях основательно. Даже ноги расставил, словно готовился переждать порыв шквального ветра. По его сузившимся глазам Маша поняла, что на этот раз оплеуха не поможет.
Ей снова вспомнился Мартынов. Про таких, как Ярошкевич, он говорил – «нет тормозов и парашюта». При чем здесь парашют, Успенская не знала, но фраза казалась ей точной.
– Пропустите меня, – твердо сказала она.
Но ее вчерашнее бесстрашие испарилось. В самом деле, какой вред она может причинить этому наглому раскормленному бугаю? Самое плохое заключалось в том, что и Ярошкевич отлично это понимал.
– А ты попроси по-хорошему! – Борис явно издевался над ней.
«А ведь он даже Марфы не боится, – поняла Маша. – Если я вздумаю жаловаться, скажет, что я все придумала. Или соврет, что заигрывал со мной. Вчера я ему пригрозила, но не драться же мне с ним…»
Маша развернулась, спустилась с крыльца и вновь пошла к саду. Ей вслед Ярошкевич засвистел что-то веселенькое, победное.
Солнце поднималось так быстро, как будто сверху его тянули за ниточку. Тени от яблонь укорачивались на глазах.
«Ты же видишь, тебе здесь никто не рад, – вкрадчиво сказал голос матери. – Уезжай».
«Никто – слишком сильно сказано, – возразила Маша. – Пока мне не рад только один человек. Хорошо, пусть два. И именно поэтому я никуда не поеду. Они только этого и хотят».
– Куда вы? – окликнул Машу уже не воображаемый голос, а настоящий.
Матвей стоял в двух шагах и вопросительно смотрел на нее.
– Я только что видел Марфу. Она ждет всех на завтрак через десять минут.
Маше вдруг очень захотелось пожаловаться, что у входной двери караулит Борис и не пускает ее в дом. Но это выглядело бы глупо и жалко. И еще унизительно, словно она школьница, над которой издевается десятиклассник. «Кому ты собралась ябедничать? – язвительно поинтересовался голос матери. – Человеку, который тоже хотел избавиться от тебя? Ты, кажется, растеряла остатки самоуважения».
– Спасибо, – выдавила Маша. – Через десять минут я приду.
Матвей внимательно посмотрел на нее и вдруг сказал:
– Слушайте, я хотел извиниться за свое предложение. Когда я говорил, что вам нужно уехать, то имел в виду…