Но будут ли эти дети здоровы — канцлер ответить уже не мог.
Словом, к ярости Боны, опасавшейся вмешательства Фердинанда или императора, дело затянулось, ответа из Италии не было, а Марсупин ежедневно подстерегал ее в замке. Наконец ему пообещали, что он будет принят, но часы тянулись невыносимо медленно, а он все сидел и ждал, время от времени осведомляясь у придворного:
— Когда же я буду принят? Я уже давно жду.
— Ее королевское величество не соизволили еще встать из-за стола.
— Может, мне прийти позже?
— В третьем часу королева занята.
— Тогда через два часа?
— И в четыре занята.
— Я жду с утра.
— Ее королевскому величеству это известно, — сказал придворный и вышел, но через некоторое время вернулся со словами: — Ее королевское величество просит вас.
Марсупин проследовал в соседние покои, в которых, кроме Боны, находились Елизавета и приближенная королевы — молоденькая Сусанна Мышковская.
Секретарь опустился перед старой королевой на колено.
— Встаньте, — сказала она. — Что за срочное дело привело вас чуть ли не на рассвете ко мне в замок?
— Ваше королевское величество, поверьте мне, я выполняю только предписания моего господина, римского короля Фердинанда!
— Хорошо. Тогда говорите.
— Прошел уже месяц со времени великолепных свадебных торжеств…
— Таков уж порядок вещей: время проходит… — прервала его Бона.
— Но как, всемилостивая государыня? Как? Я облечен полномочиями спросить, почему молодой король никогда не выезжает с супругой на прогулку? Не сидит рядом с ней за столом? Не навещает ее днем и, как говорят, не выказывает никаких видимых знаков любви?
— Отчего же вы спрашиваете об этом меня? — удивилась королева. — Отчего не молодого короля?
— Ибо все в ваших руках, всемилостивая госпожа. Король совершает лишь то, что советуете или приказываете вы, ваше королевское величество.
— Оскорбительные и лживые слова! Мой сын — сам хозяин своей судьбы, и негоже посторонним вмешиваться в его дела, касающиеся пиршественного стола или ложа. — Неожиданно она обернулась к Елизавете. — Ты поддерживаешь жалобу своего секретаря? Муж никогда не навещает тебя?
Совсем?
— Иногда. По вечерам, — ответила она, покраснев.
— И ночью? — продолжала Бона.
— Изредка… и ночью, — призналась та, чуть ли не в слезах.
— Боже мой! Королева еще так молода, так робка! — вздохнул Марсупин. — Боится сказать. Едва решается взглянуть на короля Августа.
— Чрезмерно робка, — произнесла Бона. — И весьма неловка: уже не раз падала, ушибалась. Как твоя рука, моя дорогая?
Елизавета взглянула на свое забинтованное плечо.
— Ничего, — еле слышно вымолвила она. — Совсем не болит.