— Придвиньте ближе, — потребовала Бона. — Еще ближе. Чтобы я могла коснуться его.
— Светлейшая госпожа, лекарь сказывал, вам еще нельзя… — начала было Анна.
— Полно, — прервала ее королева. — Теперь мне все, все можно. Он спит?
— Спит, госпожа, — торопливо ответила Марина.
— Жаль, — вздохнула королева. — Я хотела дотронуться до него. Если бы его величество был здесь… Ведь он еще не скоро узнает.
— Мой отец тронулся в путь уже на рассвете, — сказала Анна.
— Bene. Вот-вот должен прибыть гонец. Ну а письма? — спросила Бона своего канцлера. — Отправлены письма с доброй вестью ко всем монархам?
— Да, ко всем владетельным князьям.
— Герцогиня обещала в честь радостного известия устроить рыцарский турнир в Бари. Теперь-то она наверняка прибудет в Вавель.
Алифио не подтвердил ее слов, заметил только:
— Первые поздравления уже получены. Вена, наверное, уже знала до того, как получила наши письма.
— Ну и что, Габсбурги не скрывают своего разочарования? — полюбопытствовала Бона.
— Поздравления настолько холодны, насколько позволяют правила дипломатии.
Бона рассмеялась.
— То-то они взбесятся, когда приедут на крестины. Бедняги! Потеряли надежду на то, что род Ягеллонов вымрет. — И, взглянув на колыбель, спросила: — Он все еще спит?
— Да.
— При блеске свечей и благовонии фимиама им будет восхищаться вся Европа.
В голосе ее было столько горделивой радости, что Алифио с грустью заметил:
— Столь огромное собрание монархов невозможно ни в ноябре, ни в декабре.
К его удивлению, Бона, казалось, ничуть этим не огорчилась.
— Чем позже, тем лучше, — сказала она. — Принц подрастет, станет еще красивей. Да и война к тому времени подойдет к концу.
— Будем надеяться, — отозвался Алифио.
— В честь возвращения наших доблестных воинов с победою примас Лаский отслужит благодарственный молебен, тотчас после этого в соборе состоятся крестины. Под звон всех краковских колоколов. Это будет великий день! Двойное торжество.
Ее сияющие глаза глядели на колыбельку.
— Все еще спит?
— Проснулся, улыбается, — ответила Марина. Бона протянула к нему руки.
— Дайте мне его, дайте!
Прижала младенца к груди, а потом, склонив над ним лицо, произнесла с благоговением его имя:
— Аугустус…
В эту минуту в опочивальню вошел Вольский.
— Гонец с письмом от его величества, — сообщил он.
— Наконец-то!
Передав Марине младенца, Бона чуть ли не вырвала письмо из рук маршала, попробовала было читать, но тут же уронила голову на подушки.
— Не могу, — прошептала она. — Перед глазами туман. Оставьте меня. Вы все. Пусть только Марина и Анна…
Она умолкла, и Марина поспешно налила в рюмку какую-то микстуру для восстановления сил. Бона смочила губы, швырнула рюмку на пол и приказала Анне читать. С начала и до конца. Медленно.