И Сириск явственно увидел: он идет по холму, поросшему белым, ранним ковылем. Рядом идет Сим, тот скиф, что разрезал ему веревки на руках и выпустил на свободу. Среди колышущегося от ветра ковыля лежат люди. Даже издалека было видно — это воины. Почему-то они разделены на две группы. Сим поманил его рукой, и Сириск подошел ближе: это были молодые воины, кое-кто без доспехов. И невозможно было на первый взгляд отличить одних от других. Молодые, красивые… Даже смерть не смогла убить в них очарование юности. Подойдя к ним вплотную, Сириск разглядел: те, что были в поножах и с круглыми щитами, — были греки, его соотечественники, а те, что в мягких кожаных штанах, среди брошенных луков, колчанов и стрел — скифы. Кто-то отделил их друг от друга. Видимо, скифы — для погребения своих воинов по скифскому обряду. «Если вы не принесете выкуп, — тихо сказал Сим, — все они (он указал на греков) будут вечно мучаться непогребенными».
Сириск присмотрелся к лицам. О, боже! Еще полное ярости лицо — это же Апполодор! Брат Евфрона… а там… Пифострат… огромный, спокойный, точно погиб не в бою… А вот Илон… Зет, бедняга Зет, всю жизнь ты работал, мечтал накопить на лодку, чтобы накормить наконец всех своих детей. О, боги… боги… пощадите… Среди убитых лежал и Крит. Стрела торчала у него из спины. Нет! Нет! Нет! Но все дальше открываются лица, знакомые и незнакомые. Вот пошли скифы. Так же пронзенные стрелами, изрубленные, окровавленные. Они лежали в весеннем ковыльном разнотравье среди измятой, истоптанной, вырванной с корнями травы и цветов, и невозможно было отличить: где грек, а где скиф. Те же льняные кудри, и те же светло-серые и голубые глаза. «Как они похожи все в этом последнем своем прибежище на земле…» — тихо сказал Сириск. «Если снять доспехи, их не отличить друг от друга», — так же тихо сказал Сим. «А мне всегда казалось, что мы такие разные…» — ответил Сириск. «И мне так казалось… — ответил Сим. — Да видно, не первое столетие мы живем рядом».
И вновь алые волны, и солнце, уже скрывшееся за горизонтом. Ночь покрыла крылом утихший Херсонес.
* * *
— Ну же! Не молчи! — Тимон и отец с нетерпением смотрели на Сириска. — Что же было там, на площади, в театре?
— Как ты себя чувствуешь, Тимон? — еще потрясенный увиденным обратился Сириск к другу.
— Мне уже легче. Я почти здоров. Что там?
— Скорее! — Сириск нашел котомку и стал собирать еду. — Скорее беги, Тимон. Думаю, Евфрон вот-вот пришлет своих людей. Он послал меня к Амаге. Вся власть теперь у него. И его люди не пощадят тебя, если застанут здесь.