— Кто?
— Кто?
— Мадам Фри.
— Пфыр!
— Пфыр!
— Зря смеетесь. Вы просто не дали себе труда подумать. Она такая, какая есть. Быть может, она не очень красива, но нам она не сделала ничего плохого.
— Это так, — согласился Кушен.
— И готовит она здорово, — добавил Бонкр.
Мы снова рассмеялись, вспомнив о том, как Бонкр расхваливал блюда мадам Фри.
— Эй, что у вас там за веселье?! — стражник постучал в дверь. — В кутузке не положено веселиться.
— Все-все, мы уже умолкаем.
— Может, ты прикажешь мне в утешение жениться на ней? — спросил Бонкр.
— Нет, это было бы лишним. А вот попросить прощения у нее будет уместно.
— Просить прощения у кухарки?! — фыркнул Кушен.
— Экий ты принц крови, — язвительно ответил Саша. — А будь ты и принц, что это меняет? В первую очередь, это надо тебе, а не ей.
— Это почему?
— Плохой поступок, в котором ты не раскаялся, тяжелым грузом ложится на сердце. Он мешает жить дальше. Вы как хотите, а я попрошу прощения.
— Я тоже, — сказал Бонкр немного подумав.
Кушен отвернулся к стене, делая вид, что его это не касается.
— Кушен. Куше-е-н.
— Ну что вам? Между прочим, это была не моя идея.
— Это была моя идея, — согласился Саша, — за что прошу меня простить.
— Ладно, я тоже попрошу прощения, — согласился парень.
Утро внесло коррективы в наши планы. Из кутузки нас выпустили, но новости были неутешительные, причем, для всех. Донес их до нас комендант.
— Сегодня две сотни из вашего пополнения, усиленные полусотней кавалерии и полусотней стрелков выдвинутся в заслон. Мы должны иметь полное представление о действиях неприятеля в округе.
Ого! Саша надеялся, что это не следствие их вчерашней драки.
Вот так тактика. Сашу чуть не схватился за голову. Какой заслон? С их выучкой и полусотней кавалерии? Да, комендант, похоже, далеко не Александр Македонский. История повествует нам о десятках талантливых полководцев. Увы, она умалчивает о тысячах бесталанных, которые жили в то же самое время. Взять, к примеру, последнюю отечественную войну — имена Жукова, Рокосовского, Ватутина знают все. Кто знает имена тех, кто не сумел организовать оборону и угробил войска без всякой пользы и смысла? Печально это, очень печально. Еще более печально, когда это касается непосредственно тебя. Но кто его, Александра, будет слушать? Здесь и сейчас — никто.
Две сотни из трех — надо ли говорить, что по закону ли бутерброда или по воле коменданта отделение Александра попало в число этих самых двух сотен?
— Эр, десятник, у меня к Вам просьба, — Саша подошел к командиру их десятка.
— Что тебе? — десятник был недоволен. За вчерашнюю потасовку в кабачке граф Дорти отчитал его, как юнца. Хотя юнцом был как раз граф.