— Как дела? — спросил на ходу.
— Хуже некуда, — ответила Вероника. — Никак не можем эвакуировать раненых. Неужели нет нигде поблизости медсанбата?
— Ищут его — никак не могут найти. Придется еще раз напомнить начальнику штаба.
И убежал — все некогда, некогда.
Валерий Драгунский лежал на приткнутых к борту санитарного грузовика носилках и время от времени надоедливо повторял слова о том, как в лесной сторожке на жесткой постели умирал от вражеской пули его друг и товарищ моряк Ураган. В грузовике душно, пахло йодом и прогретым брезентом. Около раненых хлопотала Аня — подавала им пить, меняла повязки. Сегодня утром, спускаясь с горы, грузовик едва не скатился юзом под откос. Аня вскрикнула, перепугалась, выпрыгнула из машины. Раненые бросились за ней. Не двинулся с места лишь Драгунский — лежал на носилках и курил папиросу, будто все, что происходило вокруг, его не касалось. К счастью, все обошлось благополучно. К машине подоспели Забалуев, ефрейтор Туз и Посохин, уперлись плечами и руками в борт и предотвратили катастрофу.
Когда опасность миновала, Аня напустилась на Драгунского:
— Ну что вы фасоните, товарищ лейтенант? Ведь могли разбиться.
— И все по уставу — «товарищ лейтенант»... — подосадовал Драгунский. — Бедному лейтенанту все равно. — Неподвижно глядя куда-то в сторону, он пустился в философские рассуждения о жизни и смерти.
— Что вы несете, товарищ лейтенант? Как вам не стыдно!
До войны Валерию казалось, что он в первом же бою сумеет удивить всех своей храбростью. В бутугурской землянке он мечтал о горячих боях, головокружительных рейдах, мечтал сражаться эффектно, красиво, но первый же бой на Верблюжьей высоте заставил Валерия взглянуть на войну другими глазами. Война — штука тяжелая, будничная. И не так-то легко отличиться, обратить на себя внимание вышестоящих начальников. Он был ранен, но строя не покинул — повел бойцов на штурм высоты. Втайне ему казалось, что он совершил подвиг. Он даже подумал, что эту высоту с неблагозвучным названием Верблюжья когда-нибудь могут назвать сопкой Драгунского. Но едва закончился бой, как о Верблюжьей сопке перестали вспоминать, вроде и вовсе ее не было.
После боя Валерий написал рапорт командиру бригады, просил оставить его в строю. Но, судя но всему, Волобой даже не нашел времени ответить на рапорт, считая, видимо, поступок Валерия обычным делом. Выходит, кроме перевалов, комбриг и знать и видеть ничего не хочет. Горные хребты заслонили живого человека. Валерию хотелось пойти к комбригу, поговорить, но он не решился: не выносил хитроватого всепонимающего волобоевского прищура. Чего доброго, назовет орденопросцем. Лучше уж помолчать...