Цыбуля подает команду двигаться и зычно кричит:
— Тверже ногу! Ноги не чую!
В ответ раздается дружный удар солдатских ботинок, и строй направляется к спортивному городку.
В ротной канцелярии Иволгин получил у Будыкина необходимые для занятий уставы и наставления, ознакомился с расписанием и тоже пошел в спортгородок.
Завидев нового взводного, Цыбуля рявкнул: «Смирно!» — и с таким подобострастием отдал рапорт, что можно было подумать: перед ним стоял по меньшей мере генерал. «На меня работает», — подумал несколько смущенный Иволгин.
Они сели поодаль на заросший травой бруствер и начали толковать о делах во втором взводе. Теплый ветерок развеял остатки тумана, сильнее запахла пригретая земля. В легкой синеве курились дальние сопки.
Цыбуля обстоятельно рассказывал о людях, посматривая при этом на занимавшихся по отделениям солдат. Украдкой поглядывал он и на нового командира, как бы прикидывал, справится ли этот молоденький младший лейтенант со взводом. То и дело старшина ввертывал слова «личный состав», «непосредственно»: «Пишов непосредственно в роту», «Доложив непосредственно комбату», как бы подчеркивая этим значимость воинской службы, которую он, Цыбуля, чувствовалось, любил безмерно и отдавал ей всего себя без остатка.
— В общем и целом личный состав на уровне, — солидно говорил он, загораживаясь пилоткой от солнца, — матчасть знае добре, на снарядах крутыться, як сам дьявол, а шанцевым инструментом орудуе, як ложкой з котелка.
Не обошел старшина и теневых сторон, назвал тех, кто, по его мнению, мешает своим разгильдяйством завоевать первенство в роте.
— Вон того маленького, шо кружит бочком, як муха у глечики с квасом, бачете? — спросил он, показав на веснушчатого курносого солдатика — того самого, что отплясывал чечетку. — Це наш преподобный Юртайкин. Ох, и экземпляр, доложу я вам! Ходячее чэпэ. Глаз с него не спускайте!
Не очень лестно аттестовал он и Поликарпа Посохина, который даже на занятия не ходит: подметает пол в землянках да печи шурует — штатный дневальный. По мнению старшины, цю «отстающу людыну» из забайкальской деревни Чегырки давным-давно надо списать непосредственно в обоз третьего разряда.
Потом заговорил о высоком худощавом солдате, что стоял, задумавшись, около проволочного заграждения.
— Це наш ротный виршеплет. Бачете, стоить, як мокра курыця. Турника боиться, як черт ладана. Ох, и хлебнете вы з ным...
В дальнейшем выяснилось, что солдатский поэт Илько Цыбуля — младший брат старшины Федосия Цыбули. О неудачах по службе младшего брата Цыбуля-старший говорил с раздражением. Видно, эти неудачи больно били по авторитету старшины. Какой же он старшина, если не может привести к «нормальному бою» собственного брата?