— Я, конечно, виноватый. Все ходил да ныл: когда же ко дворам? — продолжал виниться Посохин. — Не любитель я на брюхе понапрасну ползать. Вот вы, значит, и списали меня в расход, к едреной бабушке.
— Ох, и мудреный ты человек, Поликарп Агафонович!
— Только списали рановато. Не к лицу, паря, партизану хорониться, где потише, сами понимаете... Ежели по правде, могет он ишо и поползти, пошто не вспомнить старину? На то солдату и брюхо дано, чтобы ползать на нем.
— Не знаю, что мне с тобой, несуразным, делать? — сказал Русанов и покачал головой. — Наказать надо бы за самовольство.
— Наказать? — обрадовался почему-то Посохин. — Что же, паря, пужать-то меня, пуженого? Тем более гауптвахты походной у нас, кажись, нет. На кухню, однако, пошлете без очереди? О чем тужить-то? Я и без того день авансом отработал. Теперь сызнова пойду. Мне ночь не поспать — ничего не стоит. Я тягушшой... Разрешите?
И Поликарп побрел к батальонной кухне. Глядя ему вслед, Викентий Иванович тихо сказал взводному:
— Вот и пойми без соли нашего Поликарпа. Некоторые думали, в Чегырку он побежит, а он — в свой батальон.
Иволгин понял, в чей огород брошен камешек. Да, не раскусил он сразу этого нескладного Посохина, обмишулился. Подошел момент, и неожиданно обернулся Посохин совсем иной стороной. Подумать только, несуразный Поликарп, которого и представить трудно было без железного ведра, сам притопал на передовую! И даже не видит в этом ничего особенного. Наоборот, виноватым себя чувствует. Посопел трубкой и поплелся на кухню чистить картошку — искупать вину!
На пятые сутки, в знойный полдень, батальон капитана Ветрова подходил к месту назначения. Впереди показался степной городок с круглыми приземистыми юртами. Около него голубела река Керулен — будто оброненный пояс степного богатыря.
— Вода-а! — покатилось по колонне.
Солдаты прибавили шагу. Вот и пологий берег реки. Вдоль берега выбеленные солнцем палатки, автомашины. В стороне паслись бурые от пыли бараны, а над ними возвышался задумчиво жевавший жвачку верблюд. Дальше протянулся длинный ряд самоходок, виднелась такая же плотная линия тридцатьчетверок. Это и была гвардейская танковая бригада полковника Волобоя, в которую должен был влиться бутугурский батальон.
Дошли, теперь можно и отдохнуть. Сеня Юртайкин окинул любопытствующим взглядом одиноко стоявшую у берега тридцатьчетверку, около которой возились танкисты в замасленных комбинезонах, кивнул дружкам, направился к машине.
— Привет нашим единокровным братьям-танкистам! — выкрикнул он.
— Привет, коли не шутишь, — сдержанно ответил один из танкистов. Он вытер ветошью руки, спросил с упреком: — Что же вы без нас с японцами не управились? Пришлось ехать на выручку — за тыщу верст киселя хлебать.