Я, наверное, эгоистка, размышляла Валери. Нет, я наверняка эгоистка! И мне почему-то за это совсем не стыдно. Если только совсем чуть-чуть.
Через полчаса небо потемнело, хотя наступило утро, снег повалил еще сильнее, и атмосфера волшебства исчезла. Валери грустно вздохнула, откинула одеяло и выскользнула из теплой кровати.
— Брр! Как холодно! — Она сунула ноги в домашние тапочки, накинула махровый халат и побежала в ванную.
Валери долго стояла под обжигающе горячим душем, пока ей не стало совсем жарко. Вытираясь полотенцем, она услышала шаги в коридоре — домочадцы проснулись.
Только бы они не вздумали сделать мне сюрприз. Ненавижу шепот за спиной, переглядывания, мимолетные улыбки — словно у всех есть какой-то секрет, о котором я не должна догадываться. А ведь все в конце концов сведется к тому, что меня пригласят в темную гостиную, потом внезапно включат свет, захлопают в ладоши, вынесут торт и примутся поздравлять с днем рождения. И так повторяется каждый год. Мне тошно от одной мысли о том, что и сегодня придется фальшиво улыбаться и неискренне радоваться «празднику», который устроят для меня братья. А ведь они отлично знают, как я ненавижу этот день!
Валери оделась, высушила и причесала волосы, подкрасила ресницы и спустилась в столовую, где Джаспер, Росс и Эдвард уже сидели за столом и уплетали свой нехитрый завтрак: яичницу с беконом и блинчики.
— С днем рождения! — крикнули братья хором, стоило Валери показаться в проеме двери.
— Спасибо, — кисло улыбнулась она и уселась за стол на свое место.
— Что-то ты рано, — подмигнул ей Росс. — Не спится? Небось подарков ждешь?
— Ничего я не жду. — Валери налила себе кофе, плюхнула на тарелку один блинчик и полила его сверху абрикосовым джемом, хотя есть ей совершенно не хотелось.
— А где же праздничное настроение? — спросил обычно молчаливый Джаспер. — Что случилось? Ты же так любишь дни рождения…
— Чужие! Но не свой.
— По-моему, у нее кризис двадцати четырех лет, — хихикнул Эдвард. — Эй, Валери, вернись в свою комнату, ляг на кровать и сделай вид, будто только что проснулась. Не забудь, что вставать нужно с правой ноги, а не с левой.
— Заткнись, будь добр, — буркнула она и принялась терзать ножом блинчик.
Братья, не сговариваясь, усмехнулись. Они были страшно похожи друг на друга. Высокие, темноволосые, статные, с одинаковыми ямочками на подбородке — все в отца. Валери же пошла в мать: хрупкую красивую женщину с большими зелеными глазами, точеными чертами лица и задорной улыбкой. Впрочем, никто уже и не помнил, когда Рене Хьюз улыбалась в последний раз. После смерти мужа она впала в депрессию, почти перестала выходить из своей комнаты, а в последнее время стала отказываться от пищи. Валери приходилось часами сидеть возле нее, уговаривая мать съесть хотя бы кусочек тоста.