На следующее по приезду утро, Катерина отправилась в путешествие по соседним пределам. Хозяева чудного дома еще спали, никто не мешал вдоволь налюбоваться на могучий торс девицы с веслом, изящные щиколотки горниста и отбитые носы детишек. Перед фигурой футболиста Катя едва сдержала слезы умиления. Практически одноногий калека, отсутствующей конечностью, героически пытался забить мяч в воображаемые ворота.
— Бедненький, — Катя погладила мускулистую икру. Пожалела убогого и себя. Ее пристанище выглядело куда скромнее. Бетонная коробка бывшего медпункта, еле обжитые клетушки-комнатушки; минимум казенной утвари, компьютер и телевизор.
— Бумаги лежат в шкафу. С ними, пожалуйста, поаккуратнее, — Ядвига Болеславовна в качестве работодателя оказалась редкой занудой. Ни секретарша, ни компаньонка ей не требовались. Она намеревалась ввести Катю в курс дела и отбыть восвояси.
— Красть тут нечего, — объявила с порога. — Телевизор — мусор, компьютер — дерьмо. Первая зарплата перекроет стоимость всего барахла. Тем не менее, надеюсь на вашу порядочность.
Катя поджала губы. Что за тон?
— Не нравится? — бабка злобно расхохоталась. — Я вообще вздорная старая вешалка, стервозная гадина и… — она задумалась.
— Что супруг опять приходил? — Катя проявила проницательность и смекалку.
— Приходил… ха — ха — ха… подлец… он меня изнасиловал… а на прощание, заявил, что я ему противна.
— Вот козел. А Марта что сказала? — Катерина теперь доверяла мнению экстрасенса.
— Сказала, что я похотливая мумия.
Катерина промолчала. Собственного мнения на сей счет, у нее не было.
— Ох, устала я, устала. Замучили меня, бедную, замордовали, изверги. То им драгоценности ищи, то бывшего ублажай…
О чем толкует Ядвига, Катя поняла позднее. Пока: просмотрела рукопись, проверила компьютер, открыла-закрыла холодильник.
— По соседству, — старушка немного помялась, — друзья мои обитают. Внимания особого не обращай, работай. Ладно?
Легко сказать не обращай. В полдень, устав от мигающего света компьютера и завитков чужого почерка, Катерина вышла во двор. Двор? Не двор — убожество!
Двумя стенками здание бывшего здравпункта упирался в белый бетонный забор, отделяющий лагерь от улицы. Третья глядела в тылы двухметрового бетонного козырька, символизирующего с фасада изгибы государственного знамени. Поодаль, в обрамлении кустов, простирался заросший травой, плац пионерской линейки. С четвертой стороны высился завал из скамеек, досок, крупного строительного мусора и заманчиво влекла к соседям узкая тропинка.
Катерина направилась медленным шагом вдоль забора. Руки сами собой улеглись за спину, плечи поникли, осталось только горько понурить голову — и картина «арестант на прогулке» обрела бы завершение. Бетон, бетон, бетон, завал; бетон, бетон, бетон, завал. Третий круг оказался лишним. Настроение упало, грусть подступила к горлу. Конечно, не обязательно сидеть сиднем за проклятым забором. Рядом лес; парк с озером. Но… близенько, рукой подать, слышалась веселая, красивая жизнь: надрывалась музыка; порыкивал мотор автомобиля, звучали неразборчивые голоса.