Джил игриво ткнула его кулаком в бок и, отойдя от него, села на край кровати — как раз на то самое место, где Тед и хотел ее видеть в своих мечтах.
— Мой дорогой, тебя послушать, так каждый мой поступок можно предсказать. Удивляюсь, почему ты не упомянул, что осеннюю генеральную уборку я всегда начинаю только перед Днем Труда.
Тед скинул домашние туфли и тяжело плюхнулся на кровать; завизжали пружины, и Джиллиан пришлось уцепиться за изголовье, чтобы не упасть.
— Об этом я как раз забыл, — поддразнил ее Тед и легонько толкнул на покрывало. — А может быть, намеренно выбросил из головы. Уборка? Это что, какое-то иностранное слово?
Джиллиан рассмеялась.
— Только для таких людей, как ты, дорогой, которые воображают, будто в каждом доме живут дружелюбные гномы, которые выходят в полночь на цыпочках из своих укромных местечек, чтобы повесить на крючок брошенную тобой на пол одежду, сложить скомканные газеты и отнести на кухню грязную посуду.
Тед принялся расстегивать пуговки, тянувшиеся рядком на ее блузке.
— А что, таких созданий не существует? Возможно, этим объясняется то, что мы со Стивом почти всю прошлую ночь сгребали здесь бульдозером мусор, стараясь навести в доме порядок к твоему приезду.
— Вы неплохо справились, милый, — сказала Джил, подняв руку, чтобы взъерошить ему волосы. — Квартира выглядит прекрасно… правда, я, кажется, еще не видела кухни.
— Только не открывай ванночек в холодильнике, Вояка. Не стоит искушать судьбу. — Тед медленно прошелся пальцами по гладкой загорелой коже над кружевным лифчиком Джил и нежно прижался губами к ямочке у основания шеи, где чуть заметно бился пульс. — Прекрасно, говоришь? А разве ты не заметила в гостиной дохлую лошадь? Или там такой хаос, что ничего и разглядеть-то невозможно? — пошутил он; затем, приподнявшись, заглянул в ее удивительные зеленые глаза и заговорил о другом: — Ты не представляешь, Вояка, как я мечтал увидеть тебя здесь, со мной! — сказал он чуть охрипшим от вожделения голосом. — Здесь… на моей постели… в моих объятиях… как и положено мужу и жене…
На глаза Джиллиан опять навернулись слезы, губы искривились в печальной улыбке.
— Я знаю, любимый, — сказала она, притягивая его к себе. Еще секунда — и губы их сомкнутся. — Поверь мне, я знаю.
— Я люблю тебя, Джил. Люблю до умопомрачения.
— И это я тоже знаю. — Она нежно прильнула к нему. — Однако почему бы не кончить болтовню и не доказать это на деле?
Тед не стал медлить с доказательством.