Потому что ночью она включала электричество и ходила на цыпочках и смотрела, как дрожит провод лампы, как блестит стекло, как вздрагивают под сквозняком шторы. Иногда слышала в тишине бессильный мат соседей сверху (опять их дочка за полночь пьяная вернулась?), прикладывала палец к губам. С некоторых пор над потолком по ночам играли на фортепьяно, довольно неумело – даже Анна, безо всякого музыкального прошлого, слышала, что неумело. Казалось, кто-то, кто много лет назад выучился игре, пытался теперь восстановить утерянные навыки. Она гадала – играют ли в той же квартире, что матерятся, или в другой.
На душе становилось теплее от незримого присутствия соседей. «Я люблю людей», – однажды поняла с удивлением Анна. Раньше она обрадовалась бы, поймав себя на такой мысли, потому что её отношения с окружающими всегда были какими-то натянуто-двусмысленными, словно её не хотели принимать в общелюдской кагал. Теперь – не приняли, и она любила их, как сирота, потому что не могла без них.
Она прекрасно знала, что, стоит открыть дверь, выйти на площадку, подняться, позвонить в чужие двери, попросить, скажем, спичек… и никто не откроет, бессильная не запертая дверь заскрипит и откроется сама, представляя взору пустое разваленное жилище.
Или?
Или её выманивают духи, которые не могут войти в квартиру Лили по каким-то личным причинам? Например, в комнатах снизу и сверху стоят аудиоколонки, издающие бытовые звуки: льющаяся вода, выкрики, телевизоры. И звуки пугающе повторяются, будто у диджеев всего два-три диска. Но и в её первой, настоящей жизни звуки из-за стен тоже повторялись в определённом ритме: «большая гулька» – три раза в год, «большой скандал» – два раза в месяц, последний российский детективный сериал – раз в день, рэперские песни – два раза в день.
И Анна не рисковала. Она не боялась этих духов-ангелов, но боялась обнаружить окончательную пустоту вокруг себя. Довольствовалась обществом лилипутиков. Однажды днём она обнаружила потайные места, где они отсыпались.
Человечки были больше похожи на мёртвых, чем на спящих. Они спали голые, отчего бросалось в глаза их физическое уродство. Кожа была холодна на вид, и желание потрогать боролось с отвращением. Но так могли бы выглядеть и обычные люди-лилипуты, не все люди красиво сложены.
Все эти дни Анна питалась пшенной кашей и манкой на воде, потому что, кроме крупы, ничего съедобного в доме не оставалось. В «Космополитэн» когда-то писали, что кашки – самая лучшая диета.
Когда крупа кончилась, пришлось выйти.
Надела легчайшее Лилино платье. После диеты «на кашках» стала такой же тонкой, как Лиля.