Ослепило солнце, опьянил воздух. Людей на улице не было, как и раньше, потому что они вымерли, как и раньше, не все, правда, знали об этом, но догадывались уже многие.
Магазины испугали её: двери распахнуты, товары разбросаны по полу, этажерки, прилавки – перевёрнуты. Она побоялась заходить, взяла только то, что валялось у входа, но не забыла о бутылке красного вина для человечков.
На обратном пути зашла в почтовое отделение. Это было не то отделение, в которое она заходила раньше, а почтамт. Дореволюционной тяжёлой постройки с лепными потолками и множеством окошечек без очередей. У окошечек выставлены открытки: «С днём рождения», «С Рождеством Христовым» и «С Новым годом». За окошками лежали неотправленные, а может быть, не дождавшиеся адресатов письма, бандероли, открытки. На пустых электронных весах зеленела странная цифра, но явно не ноль – дурят народ, как всегда.
Каждый шаг отдавался тройным эхом в тишине. На казавшемся каменным полу белели следы ботинок. Анна зашла за стойку и села на продавленный стул у одного из окошек. Взяла жёлтую трубку. Набрала номер.
Долгие-долгие гудки. Молчание.
– Алло?
Не успев расслышать мамин голос, сбросила, но след голоса остался в ней, и она побежала прочь, спотыкаясь о посылки, поняла, что забыла пакет, вернулась, схватила, быстро пошла.
Возвратившись домой, Анна поняла, что выходила напрасно. На плите стояла кастрюля свежесваренного постного борща, в холодильнике – полно всякой всячины. Человечки – кто же ещё, им ведь тоже есть хочется!
Зато вина у них не нашлось, они несказанно обрадовались принесённому Анной вину и в благодарность тут же принялись танцевать (что уже несколько раздражало Анну). От сыра отказались, решительно завертев круглыми большими головами.
Она жадно хлебала сверкающий вкусом борщ, когда у входной двери послышался шорох. Анна выронила ложку, в сердце потянуло, замерла. На цыпочках подошла, посмотрела в глазок. Тень метнулась на лестнице, обдав холодом. Прижимаясь животом к двери, прошептала: «Нет, больше никогда не буду выходить». Начеку нужно быть всегда, они никогда не оставят.
«Нельзя спать, нельзя спать», – твердила себе в мягкой Лилиной постели и, успокаиваясь, видела светлый сон.
На следующее утро волнение ушло, но Анна решила быть осторожнее. И стала осторожнее. Прислушивалась к близящимся шагам, поливая гладколистные растения, скользя взглядом по оранжеватым стенам к нежному австралийскому рассвету. Заглядывала в холодильник, с любовью смотрела на еду. Она начинала чувствовать вкус жизни – еда с приправою страха.