– Нет, – сказала она, не открывая глаз. Она не понимала, что это тянет её и куда, но это не были человечки. Это был Шарван. Отпустил.
Едва она начала засыпать, как повторилось. Небо уже посветлело до нежно-серого, намекало на приближение солнца. Кажется, он прошептал какое-то женское имя, обнимая её. Когда Анна перестала различать, тянет ли её Шарван к себе, или она тянется и льнёт к нему, подумала о Сергее. О том, что никого другого не любит и не будет, даже если внезапно вспомнившее о прекрасной возможности лоно требует. Но было поздно, она слишком долго жила без этого, Шарван, видимо, тоже; вечером легли они слишком близко (одно одеяло) и теперь не способны были остановиться и почему-то смеялись. Потому что было всё лучше и лучше. Разбуженные точечки в крови, в плоти исходили желанием, как радиацией, – неопровержимо, неумолимо, нарастая; наверно, светились. Переходили из одного тела в другое через поры. И желание исполнялось – заветное, отчаянное, счастливое, летучее, поспешное, последнее.
Они кончили одновременно, и Анна откинулась на землю с ощущением… Что всё, в ожидании чего прошло лето. Всё, ради чего села в автобус с маршрутом через мост. Наконец. Исполнилось.
И захотелось поцеловать снова, но не решилась. Поцеловала воздух.
Непрекращающийся гул ветра, как работа фабрики. Крики сверху. Открыла глаза. Не дети. Не карлики. Вороны – у них утро. Разлетелись, переговариваются о еде. Анна поднялась. Равнина. Как часто по утрам, ныл живот. По шоссе промчалась машина, она задержала взгляд, но не успела разглядеть номеров – какого города или хотя бы страны. Солнце висело сбоку. Со всех сторон горизонт. Близко – мятая трава, следы. Потянулась, вобрала влажный воздух. Проснулся Шарван.
– Воды польёшь мне, я умоюсь… – попросила. – Пожалуйста.
– Сейчас.
– Пора выезжать. Сколько времени, мы задерживаемся уже…
– Да… Ничего, от плана не отклонились. Тебе-то что?
Отошёл туда, где трава была гуще, доходила до плеч ему. Анна отвернулась и посмотрела прямо на солнце, сквозь ресницы. Три дня давно прошло. Не управились быстро.
В дальнейшем так и продолжалось. Прошло три-четыре дня, прошло пять-шесть дней… У них сложились почти дружеские отношения, дополненные интимными. Анна забыла неприятное начало этих отношений и перестала считать дни с начала пути. И пункт назначения, и срок стали несущественными, практически несуществующими. Просто продолжение продолжения.
Шарван умел быть хорошим попутчиком. Он угадывал её дорожные нужды: остановки, подушки под шею, таблетки от укачивания, зубную щётку, минералку, влажные салфетки, детский крем. Как будто это входило в его обязанности. (А может, и входило.) Когда у неё начались месячные, и она, со свойственным первому дню пессимизмом, растерялась и помрачнела, он сам догадался, в чём дело, и отыскал для неё вату в аптечке.