В Ривьере они и познакомились. В течение какого-то времени Ира периодически запечатлевала на картоне прелестные лики очередных пассий Николаева.
Как-то он, мужественно переживая очередной разрыв с очередным повзрослевшим и утратившим вожделенную прелесть ангелочком, бесцельно бродил по парку. Начал накрапывать дождик. Ира сворачивала свое портретное производство, и Игорь Александрович пригласил ее посидеть в какой-нибудь кафешке.
Поначалу казалось, что общих тем, окромя погоды, найти не удастся. Но тут в ту же кафешку забрели два иностранца, благодаря которым Ира ненароком продемонстрировала свои познания в английском. Вообще-то, она никогда не считала себя знатоком сего весьма популярного языка — и, надо сказать, обоснованно — но ее скромного словарного запаса вполне хватило, чтобы помочь зарубежным гостям объясниться с официантом. Николаев тут же оживился. Дело в том, что за какую-то сделку с ним по модному в девяностых бартеру расплатились новеньким компьютерным оборудованием, и он лелеял надежду наладить производство полиграфической продукции типа визиток, но не мог найти сколь либо приличного специалиста в этой области. Художественные способности Иры и ее познания в традиционном для компьютерной техники языке показались Игорю Александровичу вполне достаточным набором качеств для воплощения его визиточной мечты в жизнь, что он и предложил Ирине. Она его оптимизма не разделяла, но согласилась попытаться разобраться с чудом техники.
Первые две недели Ира забегала к нему в офис после работы, а потом окончательно распрощалась со швейной мастерской — зарплату Николаев определил такую, что отпала необходимость проводить выходные за рисованием портретов. Впрочем, в офисе Ира проработала всего года три, а потом, обзаведясь собственной техникой, перебралась трудиться домой, плодотворно сотрудничая уже не только с клиентами, поставляемыми Игорем Александровичем, и не только в области полиграфического дизайна.
В одной постели они оказались еще в офисный период. Игорь Александрович диву давался: и как его туда занесло? Ну полная противоположность его вожделениям! Иру же подобные вопросы не одолевали. Ее устраивало то, что он не обременяет ее великими чувствами и вполне пригоден к употреблению. Что она и делала. То есть, периодически употребляла по назначению. Правда, исключительно с его подачи, дабы не испытывать угрызений совести, когда их сугубо личные отношения доводили бедного Игоря Александровича в полном смысле до слез, до истерик. Не при Ирине, конечно. И не раз он клялся и божился себе, что ни при каких обстоятельствах не позволит себе зайти в общении с ней дальше работы. Проходило некоторое время и… нет, он не успокаивался и не переоценивал ценностей. Ирка для него являлась чем-то вроде наркотика: ему от нее становилось плохо до невыносимости, но и без нее он почему-то не мог.