«Зачем удобрение? Чтоб родился наконец совершенный человек? — Уф-ф! Какой вздор лезет в голову. Совершенный человек был — Христос; Его любовь не утвердилась на земле, хотя и не вовсе покинула мир».
Много чего приходило в его голову и взбалтывалось при ходьбе, пока он не добрался до «Якоря».
Он остановился у пожухлой от автомобильного выхлопа липки и, похлопывая себя газетой «Воздушный транспорт» по ноге, начал трезветь: поток рассуждений о неродившихся мыслях и делах и о Сыне Человеческом иссяк. Он подумал, что самое главное произошло и теперь можно со спокойной совестью уходить. Дурочка «Одесса» сделала свое дело: побудила его на любомудрие и на видения — и спасибо.
«Подожду минуты две, — решил он. — И — бежать, бежать. Тема закрыта. Лучше поваляться на диване с книжкой».
— Самолет Иваныч? — услышал он знакомый по телефону голос.
— Так точно! — отозвался он и прищелкнул каблуками: дурачился. — Честь имею! — дернул головой по-офицерски. — Одесса… не знаю, как вас по отчеству.
— Федоровна. Вы привезли расписание самолетов? — спросила она строго, словно боясь быть обвиненной в легкомыслии.
— А как же?
— Что-то мне не нравится блеск этих стекол, — сказала Одесса Федоровна, показывая на ресторан.
Самолет Иваныч насторожился: он подумал, что сейчас могут начаться капризы.
— Тогда возьмем мотор, будем ехать и глядеть… Может, в какой-нибудь парк? Скажем, Парк культуры и отдыха имени писателя Горького? — Он смутился, словно сказал что-то непотребное уважаемой женщине.
Та, увидев его смущение, подумала: «Какой милый!»
Исходя из заранее решенного «внешность не имеет значения», он посчитал необязательным рассматривать Одессу Федоровну во всех подробностях, однако успел увидеть, что она невысокая, но стройненькая, грудь вперед — так держатся уверенные в себе начальницы, которым часто приходится бывать на людях и преодолевать смущение. Очкастая, улыбающаяся, зубы свои. В следующее мгновение он рассмотрел ее полные, ненакрашенные губы, гуттаперчевый, аккуратный носик и убранные на затылок волосы. Было в ней и что-то консерваторское. Может, она скрипачка?
Одесса Федоровна оказалась на вид гораздо интеллигентнее, чем это могло показаться, судя по телефонной болтовне.
Ни в коем случае нельзя сказать, что он влюбился с первого взгляда (тут он имел печальный опыт), то есть вполне владел собой; пока ему нравились только потоки собственных мыслей и интересных ощущений (что он называл «самовлюбленностью»), явившихся в результате разговоров с Одессой. Впрочем, она успела понравиться ему добротностью и простотой, за которой можно видеть значительность. Вместе с тем он понимал, что женщины имеют собачий нюх на собеседника и способны распознавать самую тонкую фальшь. Ему никак не удавалось подробно разглядеть улыбающуюся очкастую женщину; он даже не мог поглядеть, какие у нее ноги. Вместе с тем было в нем и некоторое неспокойствие, что вряд ли не будет истолковано как влюбленность и восхищение. Однако в любом случае трезвая женщина умнее и приметливее любого мужика, озабоченного поводом и способом распушить хвост.