От вчерашнего дождя, загнавшего нас в подвал, не осталось и следа — мокрые стены строений блестели на солнце, булыжные мостовые были заполнены телегами, спешащими куда-то людьми, на небе сияла большая радуга, упирающаяся в землю своим разноцветным коромыслом.
Я автоматически подумал — вон там закопан горшок с золотом, и усмехнулся — мечты, мечты…впрочем — что бы я с ним сделал, с горшком этим? Пропил? А вдруг бы мне хватило, чтобы вылечить свою ногу и зажить другой, не такой растительной жизнью? Я сплюнул и оставил свои мечты — надо думать о реальном, а не витать в фантазиях. Посмотрев на яркий шар солнца, вдруг вспомнил — последнее, что я видел перед тем, как почуять запах гнили из рта старика — это сияющий шар. Какой шар, где этот шар — вспомнить не мог.
Я двинулся дальше, подойдя к краю булыжной мостовой. Дома напоминали картинки из исторических книг, а вдоль булыжной мостовой тянулись длинные зловонные канавы, из которых дождевая вода с грохотом уходила куда-то вниз, через решётки ограждения — видимо там были сливные канализационные тоннели — наподобие парижских. По улице двигались люди, беспрерывно что-то галдя, таща поклажу и прохаживаясь пустыми. Я перешагнул по мостику через канаву и влился в поток горожан.
Пройдя метров пятьдесят, я чуть не был задавлен огромной каретой, колесо которой задело мне плечо и чуть не отшвырнуло в канаву — я зажал плечо и зашипел от боли, из кареты высунулась изящная женская рукам в перстнях и кинула мне под ноги что то блестящее — я поднял — это была небольшая монета, похожая по размеру на татарский дирхем, только с портретом важного мужика и с непонятными надписями на обратной стороне. Такой я никогда не видел, хотя интересовался нумизматикой и считал, что кое-что в ней понимаю. Я спрятал монетку в карман своих затёртых смесовых штанов, мало отличающихся от нарядов простых горожан, и прошёл дальше, рассматривая дома, улицы, людей. От меня воняло так же, как от них, а моя нечёсаная шевелюра и седая клочковатая борода ничуть не отличались от облика большинства прохожих. Через километр, у меня сильно заныла нога и я присел на камень у какой-то вывески, с изображённым на ней бравым рыцарем — или не рыцарем — в общем мужиком, с поднятыми вверх усами, в кольчуге и с мечом. Усы он молодцевато поднимал левой рукой, а в правой держал кружку с пенистым напитком. Как я понял — это было какое-то питейное заведение, типа трактир, в чём я скоро убедился — из него выпали трое одетых в железо мужичков, громко горланящих что-то весёлое и разудалое — похоже, что-то типа «Любо, братцы любо, любо братцы жить!..» Один из них заметил меня, что-то сказал своим собутыльникам, пошарил на поясе и бросил мне монету — тоже, как оказалось серебряную. Я поднял её, осмотрел и положил к второй. Выпивоха отсалютовал мне и мужики обнявшись, пошли дальше.