В памяти вдруг всплыл полный перечень дел, которыми она собиралась заниматься в течение своего отпуска, проводимого вдали от Вашингтона: вести занятия в летней школе на ферме Рэйнбоу, как можно больше времени проводить на свежем воздухе, постараться сделать жизнь девочек более целеустремленной и упорядоченной, вышить рождественские подарки, перечитать «Илиаду» на греческом, учить японский.
— Вас нет в перечне моих дел, Джеффри, — сказала она, горько вздохнув.
Его глаза расширились от удивления.
— О чем вы говорите?
— Вы так… так неожиданно появились! Я имею в виду, что, должно быть, я для вас — тоже неожиданность. Верно? Вы в Беркшире всего несколько дней и…
— И уже подвергся атаке москитов, мило побеседовал с парочкой монахинь, удостоился нежных взглядов дюжины малолетних преступниц и был очарован преподавательницей латыни в гольфах!
Кэйси невозмутимо посмотрела на него и сказала:
— Чушь собачья!
Он уставился на нее и чуть не захлебнулся от смеха.
— Что вы сказали?!
— Я сказала «чушь собачья». Мы употребляем это выражение, если сестры Джоан и Джозефина не могут нас услышать. Девочек было одиннадцать, а не дюжина. — Она обхватила руками колени. — Кроме того, обычно я не ношу гольфы, и уж, конечно, я не только и не просто преподавательница латыни, и… — внезапно она оборвала себя и замолчала.
Джеффри уперся рукой в землю, почти касаясь ее бедра, и склонился к ней.
— И…
Она вздохнула.
— И у меня вряд ли было время на то, чтобы вас «очаровать».
Джеффри посмотрел на нее и широко улыбнулся:
— Чушь собачья.
И уже потянулся к ней губами, как вдруг она услышала знакомый шум мотора где-то неподалеку. В ее больших голубых глазах заплясали чертики.
— Я слышу приближение грузовика с фермы Рэйнбоу. Сестра Джоан приходит на помощь!
— Ты была с ним любезна? — опасливо спросила сестра Джозефина.
Кэйси усмехнулась, стараясь не покраснеть.
— Разумеется. Почему бы мне не быть с ним любезной?
Сестры Джозефина и Джоан переглянулись. Вернувшись в лагерь, они мирно чаевничали после вечерней молитвы. Девочки уже легли спать.
— Мы знаем, как ты относилась к Сэсу Рэсбоуну, — заметила сестра Джоан.
— Мистер Рэсбоун и Джеффри Колдуэлл не имеют между собой ничего общего, — убежденно сказала Кэйси. Старикан Рэсбоун был человеком, имя которого обе монахини предпочитали не слышать, и она разделяла их мнение.
— Кроме того, — продолжала Кэйси, — эта страница моей жизни уже перевернута. Я не держу зла на мистера Рэсбоуна за то, что он тогда арестовал меня. В конце концов, это пошло мне на пользу, правда? Я уверена, что если бы он пережил эту зиму, то наши с ним отношения могли бы стать вполне цивилизованными. Думаю, с годами его характер должен был смягчиться.