Катерина, уходя, только и обронила:
— Козел паршивый!
Вскоре баба вернулась к грядкам и молча ругала соседа за непочтительность. Крыла его последними словами и не оглядывалась на соседский дом, а то бы увидела, как наблюдает за ней из окна Шкворень.
«И чего приперлась? Тот сука подослал выследить? А может, вовсе другое: бабье закипело? Ну как он с ней сладит, эдакий сморчок? Вот и приглядела меня на кадриль. Ведь вот сидит возле грядки клушкой, а этого пидера не видно. Небось в городе болтается. Баба и вздумала воспользоваться его отсутствием. Что удивительного? Ну чем я не хахаль ей? Вон какая она ядреная! Что я, дурак, утворил? Зачем ей оглобли повернул? Вон какая у нее задница и буфера! — Пробирала мужика невольная дрожь. — Ага! Только заволоки ее, мусора возникнут. Этот фискал наживкой хочет взять. Сам из окна стремачит. Но хрен тебе!»
Отвернулся Шкворень, ушел в глубь комнаты. А сам размышляет: «А зачем бабу подсовывать, если меня видел? Тут же лягавым вякнул бы». Выглянул во двор, но там никого.
Шкворень до вечера просидел дома, но милиция не пришла. До сумерок возилась в огороде Катерина. Ушла в дом, когда совсем стемнело. Она впервые не обмолвилась ни словом с мужем о том, как она ходила к соседу.
Дамир и не подозревал, что у жены появился от него свой первый секрет.
Катерина не призналась еще и потому, что не знала, как отнесется Дамир к ее вольности. Ведь это они не обговаривали, и муж не просил бабу помириться с соседом. Он даже подначил ее и оказался прав.
Женщина смотрит на себя в зеркало. «Неужель я такая уродка, что он от меня ровно от пугала в дом сбежал, закрывшись на запор? Нет, ничем не хуже других! Ни единой морщины нет, зубы целые, все в порядке! Значит, Дамир виноват! Из-за него сбой случился. Эх, жизнь корявая! Неужель прав мой змей, что никому, кроме него, не нужна, что никто не оглянется? А жаль! Вон у скольких баб есть любовники! И ничего! Живут, пользуя мужика заместо ширмы. Мой еще насмехается! Надо проучить, доказать, что и меня могут полюбить. Вот только кто? Желающих нет. Да и в своей деревне страдальцев не имела», — вспомнилось горькое.
Катерина, забыв задернуть окно, разделась и мылась в корыте. Уж так привыкла, перед сном приводить себя в порядок. Она и не предполагала, как следят за ней из окон соседнего дома.
Света там не было. Шкворень не хотел выдать себя и, сидя у окна, безнаказанно, внаглую рассматривал бабу. Дамир подошел внезапно, задернул занавески, и Шкворень, сплюнув зло, выругал его.
На следующий день Катерина не вышла в огород. Шкворень рассудил по-своему: «Хорек в хазе. Она при нем канает».