— Хе-хе! А ты знаешь, что он сделал?
— В чем дело? — заинтересовались Шалико и Джокиа.— Что натворил этот бедняга?
— Если бы вы знали, что он натворил!
— Он сожрал целую сумку чудесной кехуры! — изрек Джумбер.— Целую сумку! Когда мы с Гиви его засекли, было уже поздно. В этот момент он дожевывал последнее яблоко. Он не оставил нам даже огрызка!
— Ах, вот оно что! Так бы сразу и сказал, мы бы его угостили хорошеньким осколком скалы. Ай-яй-яй!..— Шалва проглотил слюну.
Михо с преспокойным видом извлек из заднего кармана брюк краснощекое яблоко и звучно откусил добрую половину.
— Глядите, глядите на этого нахала! На этого обжору! — завопил Джумбер, уличая преступника.
— Обжора! Действительно обжора! — единодушно подтвердили остальные.
— Однако!.. Нам тоже не повредило бы сейчас полакомиться яблочком,— неожиданно смягчившись, миролюбиво проговорил Джокиа.— У меня во рту словно пустыня — сушь и жар!..
— Подождите, придет Михаил, он вам покажет! — крикнул кто-то.
Мы все знали чрезмерную требовательность и даже суровость Старшего во время восхождений, все наши дурачества он счел бы нарушением режима питания и вообще неуместными.
И в это время веревка дрогнула. Сверху донесся шум. Следом по желобу соскользнул мокрый с головы до пят Михаил. Клочья тумана обвивали его фигуру, точно дым.
Шутки разом прекратились.
Михаил спускался молча. Это означало, что дела неважные. Если бы он решил идти наверх, он не спускался бы, а позвал нас к себе.
Михо сразу все понял и стал молча распаковывать груз. Остальные стояли в оцепенении.
— Чего вы застыли, давайте искать трещины для крючьев,— крикнул нам снизу Михо.
Это была обязанность Шалвы и Джокиа. Я с Джумбером стоял на страховке, и, поскольку команды снять страховку не последовало, мы изо всех сил сжимали веревку и во все глаза глядели на Старшего.
Каминная полка, на которой мы находились, оказалась удобным местом для ночевки. На ней свободно могли уместиться шестеро. По всей видимости, трещины здесь должны быть. Обнадеживал нас и желоб, по которому спустился Михаил.
Наличие желобов и поясов в горах, тем более у вершины, обычно говорит о мягкости грунта. Потому альпинисты рады им, они являются как бы залогом того, что можно будет вбивать крючья, минуя трудоемкую и утомительную работу — бурение скалы шлямбурами. Работа эта схожа с трудом каменотеса, но с той огромной разницей, что каменотес работает на земле, сидя либо стоя, альпинисту же об этом и мечтать не приходится,— ведь шлямбурные крючья применяются в основном на гранитных стенах отрицательного уклона, где человек лишен минимальной опоры. Повиснув на раскачивающейся над бездной веревке, альпинист стучит молотком. Порой, когда окрестность окутывает туман, поглощая и пики и пропасти, скрывая и трещины и выступы, ощущение опасности притупляется, но ведь в действительности ничего не изменилось. Может, это и хорошо — туман на какое-то время дает сознанию отдохнуть от огромного напряжения.