В какой-то миг явственно услышал я звуки траурного песнопения... Мороз прошел по коже, я содрогнулся...
— Да, удивительна наша жизнь...— повторил Михо. Я очнулся. Опомнился и устыдился собственной слабости. Пока дышу, надо бороться и действовать, двигаться, сопротивляться.
— Ты это о чем? — спросил я Михо.
— Она преподносит тебе тысячу сюрпризов, чинит тебе тысячу совершенно неожиданных препятствий, и ты никогда не угадаешь, когда и что будет. Помнишь, как я упал в Энгури и обещал ловушку на дроздов тому, кто меня оттуда вытащит? Сколько мы смеялись потом... Но тебе-то я ничего не обещал, ничего не сулил, почему ты меня не бросаешь, почему не отстаешь от меня?
— Замолчи, понимаешь, замолчи, глупости ты говоришь!..
...Таких, как ты, со свечой искать — не найти, о горе нам!..
Из рода отцов и дедов славного, горе нам, горе!
Из рода отважного Габлиани, горе нам, горе! — причитали в глубине мачуби женщины в черных одеждах. Причитали, царапали ногтями щеки свои, плакали, окружив широким кольцом ложе, покрытое саваном. Но пусто было оно...
— Что ты говоришь, тебе не стыдно? — повторяю я.
На его лице — чуть заметная горькая улыбка. Он уставился на снег и не собирается подниматься. В его улыбке я читаю: «Все равно я не смогу дожить до земли. Какой же смысл имеет все остальное? Зачем ты столько мучаешься, зачем...»
Я обнял его за талию, заставил подняться. Потом как можно ловчее и крепче ухватил его, и мы двинулись в путь. Черепашьим шагом продвигаемся по подъему к Западной вершине. Кто бы мог подумать, что этот изматывающий километровый гребень мне придется проходить вторично? Кто мог подумать, что пятеро обессилевших, больных людей, подавленных скорбью о погибшем товарище, будут вынуждены расходовать последние силы на преодоление этого гребня?..
Вскоре и остальные нагнали нас.
Когда мы все вместе, идти как-то легче. Правда, мы не можем помогать друг другу, но тем не менее. На середине подъема я чувствую, что мне становится трудно дышать. Надо отдохнуть. А вдруг Михо не захочет потом встать? Что делать, сейчас выхода нет, я должен отдохнуть. Этот проклятый гребень никак не кончается. Интересно все-таки, сколько же еще нам осталось?
Минуты отдыха проносились с молниеносной быстротой. Мы полной грудью вдыхали ледяной воздух Тянь-Шаня. Тело предавалось блаженному покою. Но увы, на снегу нельзя лежать долго — это блаженство чревато роковыми последствиями. О, как отяжелело тело! Надо во что бы то ни стало преодолеть эту тяжесть, во что бы то ни стало побороть проклятое искушение валяться на снегу... надо, надо!..