Участок № 4. Преодолев ледовый склон, оказываемся в скалах. Они представляют собой плоские, круглые валуны. Уклон здесь — 60 градусов. На склонах снега нет, скалы сухие. Первая связка ползком продвигается кверху. Страхуем с помощью крючьев.
Участок № 5. Вскоре выходим на участок, представляющий собой чередование снега, льда и скал. Уклон здесь меньше, зато множество скалистых выступов, которые затрудняют быстрое продвижение. Мы используем их как опоры, крепим веревку и страхуем друг друга. Над всем этим участком нависла огромная отрицательная стена. Уже десять часов утра. Наша цель достигнута лишь частично. Камнепад пройден. Правда, перед носом у нас отрицательная стена, но о ее существовании нам было известно заранее...
Здесь нам предстоит проторчать долго, ведь отсюда и начинается Зеркало Ушбы во всем его великолепии и неприступности. Начинается наша главная борьба, борьба не на жизнь, а на смерть. На обработку этой стены уйдет, вероятно, весь день, может, мы даже не успеем пройти ее до вечера, потому решаем устроить у ее основания площадку для ночевки. Сравнительно ровный рельеф и защищенность от камнепада дают эту возможность. Палатка, которую мы поставим здесь, вмещает четырех человек. Двоим предстоит спать в гамаке. Пока товарищи занимаются устройством ночлега, мы с Михаилом, согласно нашему тактическому плану, ведем освоение участка.
***
Они ушли.
Кухианидзе некоторое время продолжал упорствовать и отказывался уходить, но без него «ломалась» штурмовая связка. И они ушли, одна связка за другой.
Это была ужасная минута. Минута опустошенности, минута неверия... Банка консервов, обрывок веревки и снег, которого хватило бы на весь мир,— вот что оставалось в нашем распоряжении. Больше ничего. Ничего и никого. Четыре точки отделились от двух и вскоре растворились высоко в облаках. Две точки соединились, словно слились друг с другом. Они выделялись на белом снегу, точно латка. Латка медленно сползала книзу.
Два Михаила Хергиани, больной и здоровый, одна кровь и одна плоть, боролись с приближением конца.
... — Ты напрасно мучаешься... послушайся меня, это напрасно...— говорит Михо.
— Тш-шш... молчи! — я зажимаю ему рот рукой. Тащу его по снегу, и снег как-то необычно шуршит, с присвистом.
Там, где спуск ровный, дело идет хорошо. Я легко тащу его. Поворот... здесь мы замедляем ход. Останавливаемся. Я беру его руку, кладу себе на плечо и с натугой тащу. Трудно тащить на такой высоте... Я не могу взять его удобно, вскинуть, как рюкзак, па спину. И тем более трудно это голодному и не очень-то отдохнувшему человеку. Но, как ни удивительно, во мне рождаются какие-то запредельные силы, силы, о существовании которых до настоящего момента я не имел представления, не подозревал. А сила и воля, вместе взятые,— это очень много. Тело сжимается в мощное ядро, сознание работает напряженно, перебирает одновременно тысячу возможных вариантов и раскладывает их в определенном порядке. Из этой тысячи вариантов необходимо избрать один, избрать путь, который окажется единственным путем, надежным, одолимым и проходимым. С ночевками, с отдыхом, с обедами и ужинами... «Что у нас сегодня будет на ужин? Турья лопатка... Где сегодня будет наша ночевка? В Цайдерской пещере будет наша ночевка...»