Недавно о чем-то говорили, она мне в ответ: „Да, дочка, да“. Сказала, украдкой глянула в мою сторону, повторила шепотом: „Дочка“. Я знала, как ей было важно в эту минуту, чтобы я подошла и обняла ее, но что-то меня удерживало, робость или нерешительность, не знаю. А она смотрела какое-то время, потом повернулась к окну, так и стояла в профиль, молчала.
Когда бабуля умерла… Я прибежала к ней, слова сказать не могу, а она все поняла, напоила меня валерьянкой, уложила в постель, а сама молилась до утра…
Рассказала сводной сестре, что я ей как дочка. Та прилетела на следующий день, подняла жуткий скандал: „Что ты ее дочкой называешь, — кричала, — ты еще пропиши у себя, квартиру ей оставь! Выбирай, — кричала, — или я, или она“.
Я молча пошла вещи собирать.
Д. поговорил с родителями. Жить у них негде, но на первое время они обещали нам помочь. Нашли квартиру, совсем пустую, сломанный диван и газовая плита на кухне. Зато во дворе, совсем впритык к дому, стоят березы. Когда ветер — они стучатся в окна своими безвольными длинными пальцами.
Мне ее не хватает. Она недавно приходила к нам в гости, волновалась ужасно. Посидели мы с ней, попили чаю. К Д. она настороженно относится, не доверяет. Он смеется, называет ее в шутку тещей.
Рассказывала, что сестра к ней свою дочку подселила. От греха подальше.
— У тебя все будет в порядке? — спросила и расплакалась. Беспомощно, по-детски навзрыд. Я обняла ее, сидели мы так какое-то время, молчали.
Это большое счастье — знакомиться с новыми людьми, улыбаться, держать их за руки, заглядывать в глаза.
Но как больно потом с ними расставаться!»
Тетя Майя
Тете Майе в этой жизни категорически не повезло. Казалось бы — все как у людей. Два глаза, два уха, опять же грудь. Одна, но большая. Вместо второй от плеча и чуть ли не до селезенки тянулся длинный грубо справленный по шву шрам. Чуть ниже, от пупка, кривым зигзагом уходил вниз второй — убирали все «женское».
— Разве нормальный мужик такое вытерпит? Ну и мой не смог, — рассказывала тетя Майя, протирая окошко обменника рукавом от старой кофты — даже в такой, казалось бы, небедной гостинице, как «Интурист», порой не хватало простых тряпок для протирки пыли. Вот и приходилось тете Майе взбираться на «тубаретку» и, кряхтя, вытаскивать с антресолей большой, набитый тряпьем мешок, чтобы среди руин изношенного до дыр «когда-то гардероба» отыскать подходящий для уборки лоскут. Главное, чтобы ткань была натуральной — ситец или хлопок, можно шерсть. Ведь что от капрона, что от кримплена толку с гулькин нос — только елозят со скрипом по поверхности да грязь размазывают. Очень хорошо справлялись с уборкой советской закваски кальсоны с начесом, но тетя Майя берегла их как зеницу ока и на уборку не пускала. Она штопала «облысевшие» части кальсон останками других и ходила в непролазные московские зимы как в латах — защищенная от простуды и цистита и какого другого гайморита.