— Предупреждали. Не послушался, штуцер. Теперь носа отсюда не высуну.
— А если и сюда хвост шел? — спросила Михелина.
— Не, я огородами.
— Какими огородами?
— Это так говорят… Тайком я, с оглядкой.
Девушки переглянулись.
— Что делать? — поджала губы княжна.
— Сидеть и не высовываться! — повторил Володя.
— Не к вам вопрос.
— Убить эту тварь на месте, — сказала воровка.
— Убейте, прошу вас!.. Убейте меня, негодного! — Володя вдруг стал плакать. — Как тварь последняя повел себя. Как барахло… Разве можно так жить?
Михелина подошла к нему, жестко просила:
— В участке, значит, был?
— Сбег.
— Врешь. Меня засыпал?
— Вот тебе крест, ни слова. Привели, стали пытать, а я возьми — и в окно.
— И не угнались?
— Так вроде и хромой, а бегаю прытче здорового!
— С этой минуты со двора ни ногой!
— Понятное дело.
— Пошел вон!
— Благодарствую.
Володя покинул комнату, девушки остались одни.
— Он все врет, — сказала Анастасия.
— Никакого сомнения. Выложил полиции все, как на картах.
— Что будем делать?
— Надо мне бежать.
— Даже не дождешься Андрея? — вскинула бровки княжна.
— Дождусь. Он завтра приезжает?
— Завтра.
— Встречу и прямо с вокзала смоюсь.
— Куда?
— К ворам. Они схоронят.
После рассказа Феклистова воры — Артур, Улюкай, Резаный, Безносый и еще двое пристяжных — сидели какое-то время молча, пытаясь понять, что делать в сложившейся ситуации.
— Надо вытаскивать из дома Михелину, — произнес наконец Артур.
— Как? — поднял голову Резаный. — Сам видел, вокруг особняка несколько повозок с филерами.
— А ежли тем путем, как Сонька когда-то, под забором? — предложил Улюкай.
— Пролезешь? — под общий смех спросил Безносый.
— Не пролезу, так перепрыгну.
— И портки в куски… Там теперь псы на цепях бегают.
— Как только в полиции получат сигнал от Кочубчика, — подал голос Феклистов, — они сразу же пойдут брать дом. Он подскажет, где искать Михелину.
— Убью паскуду! — выругался Улюкай.
— Остается одно, — подвел итог Артур. — Будем караулить. Шпики поближе, мы — подальше.
— А что с Бруней? — спросил Безносый Феклистова.
— В камере с Сонькой. Притираются.
Егор Никитич решил брать воровку на расположение. Он встретил Бруню так, будто знал ее сто лет. Приветливо показал на стул, поинтересовался:
— Как здоровьице?
— Хреново, — ответила та и продемонстрировала синяк на шее и окровавленную руку. — Будто и правда с войны!
Феклистов, сидя за своим столом, с интересом посмотрел на воровку.
— Это кто ж тебя?
— А кто!.. Баландерша!
— Сонька, что ли?
— А кто ее знает? Может, и Сонька.
Следователь сделал сочувствующее, располагающее лицо, улыбнулся.
— Так Сонька это или не Сонька?