Хозяин расписной повозки, приговаривающий эти завлекаловки, и в самом деле был юркий, бородатый, с быстрыми, бегающими глазками. Повозка же его отличалась от всех разрисованностью и легкостью.
Мужичок приглянулся Михелине больше прочих, она махнула ему.
— В Вильно поедешь?
— А почему не поехать? — пожал плечами тот. — Лишь бы барышня дорогу денежками выстелила!
— Выстелю, не обижу, — кивнула та и забралась в повозку.
— Денежки и в самом деле есть? — сощурился извозчик. — А то как бы потом другим делом не пришлось расплачиваться.
Девушка достала из кармана сотенную купюру, показала ему.
— Этого хватит?
— Хватит, красавица, еще и лишку останется. Как раз на овес. — Извозчик забрался на свое седалище, ударил лошадку кнутом, и повозка тряско тронулась с места. — Пошла, веселая! Пошла, Алиска!
— Куда погнал, Лукаш? — крикнул ему вдогонку один из кучеров. — Не на Псков опять, часом?
— Не закудыкивай, мать твою! — оглянулся тот. — А то как бы колесо не вывернулось!
— А почему на Псков? — насторожилась девушка.
— Шутки у них такие, мать бы их ломом!
— А сколько ехать до Вильно?
— До Вильно? — переспросил Лукаш. — Ежели конячка не притомится, к послезавтрашнему полдню, може, и поспеем.
— А если притомится?
— А мы ей овса на ваши денежки подкупим, и она побежит половчее паровоза!
Девушка откинулась на спинку сиденья, вытянула набрякшие ноги и прикрыла глаза.
— А чего ж одна путешествуете? — оглянулся Лукаш. — Без папеньки, без маменьки?
— К ним как раз и еду, — сквозь дремоту бросила Михелина.
Повозка уносила ее из мрачного каменного города, где в любой момент ее могли схватить и где осталась ее мать.
Лицо младшего полицейского чина было синим от побоев. Он с трудом сидел на табуретке, заплывшими глазами смотрел на следователя.
Гришин также не сводил с Феклистова глаз, ковыряясь мизинцем в зубах.
— Ну, так и зачем ты явился в полночь в дом княжны?
— Из интереса, — попытался ухмыльнуться полицейский. — Хотелось увидеть, как живут баре.
— Увидел?
— Увидел, хорошо живут.
— А еще что ты там увидел?
— Барыню. Красивую, глаз не отведешь, — снова ухмыльнулся Феклистов.
— А окромя барыни?
— Не помню. Много всякого народу там.
— Воровку молодую видел?
— Барыню, что ли?
— Барыня, по-твоему, воровка?
— А то как же!.. Разве можно такие хоромины отгрохать, не воруючи?
Следователь устало сдавил виски ладонями, откинулся на спинку стула, посидел какое-то время молча.
— На воровскую хавиру зачем ходил?
— Не ходил.
— Шпики выследили тебя.
— Не того выследили. Клянусь, ваше благородие.
Егор Никитич поднялся, подошел к допрашиваемому, взял его за подбородок, повернул к себе.