— Значит, сидел здесь, все слышал, писал, а потом ворам все доносил?
— Не было такого, ваше благородие.
— Что воры замышляют по Соньке?
— Не могу знать.
— Говори, что они замышляют? — Гришин стал сжимать разбитый подбородок Феклистова. — Говори, сучонок!
— Клянусь…
— Они хотят устроить ей побег?.. Как?.. Когда?
— Ваше благородие…
Егор Никитич изо всех сил сжал окровавленный подбородок.
— Сначала ты побежал к ворам, потом отправился в дом Брянской. Зачем?
— Я уже сказал, ваше благородие…
— Зачем?.. Говори, зачем?
Младший полицейский чин, теряя сознание, обмяк, стал медленно сползать с табуретки и тут же получил сильный удар ногой от Гришина.
— На дыбу! — заорал Егор Никитич двум палачам, выглянувшим из пыточной. — Ломать кости, пока паскуда не скажет все, что нужно!
Мужики подхватили жертву, вытащили из следственной комнаты, и скоро из-за двери послышался душераздирающий, нечеловеческий крик.
Гришин сидел на своем стуле, обхватив голову и крепко сжав ладонями уши.
Дорога была ухабистая, лесистая, лошаденка довольно уже притомилась, мужичок изредка похлестывал ее, поглядывая на задремавшую девушку.
Когда въехали под плотный лесной шатер и день вдруг сменился едва ли не сумерками, Михелина открыла глаза, с тревогой спросила:
— Где это мы?
— Как это «где»? — хихикнул мужичок. — В лесу! — Оглянулся, предложил: — Ножки панночка не желает размять?
«Панночка» снова огляделась, ответила не сразу.
— Не желает… А до Вильно еще далеко?
— Не далеко, не близко, а как покатит моя Алиска… Барышня жидовка?
— Что? — не поняла Михелина.
— Спрашиваю, девушка жидовка… ну, еврейка?
— Француженка.
— Это даже лучше…
Извозчик стеганул лошадь, она пошла ходче.
— А чайку все одно похлебать надобно! Знобит что-то! — повернулся к девушке Лукаш. — В двух верстах отсюда стынет моя хибара! Вот там и почаевничаем, и стены согреем!
Действительно, через какое-то время вдали показалась полузаброшенная черная деревенька, однако извозчик к ней ехать не стал, а взял прямиком через поле к крайним избам.
— Высадите меня! — затеребила его за кафтан Михелина. — Сама доберусь, высадите!.. Деньги я вам заплачу!
— Э, нет, — рассмеялся Лукаш. — Высадить не могу, потому как за тебя в ответе. А пожелаешь сбежать, как тут же загрызут либо собаки, либо волки. — Оглянулся, подмигнул. — А чего ж не почаевничать с хорошим человеком?.. Боишься меня, что ли? Это я с виду такой страшный. А как посидим, да покалякаем, да спою тебе какую-нибудь нашу прибауточку, вот ты тут и влюбишься в меня!.. Я мужичок еще о-го-го! От баб прямо-таки бегаю, будь они неладны! — Он стеганул Алиску, весело заметил: — Чует, зараза, родную избу!.. Гляди, как бежит!