— Все равно я хочу знать! — Девочка подняла лицо. — Я обязана ее увидеть и понять, что случилось!.. И вы должны помочь мне в этом!
Сонька, стоявшая чуть в сторонке, подошла к ней.
— Мы попросим господина полицмейстера, и он устроит нам визит в больницу.
— Это должно быть сегодня. Или завтра!.. Но не позднее! Я убеждена, мадемуазель Бессмертной необходимо мое участие!
— Хорошо, мы постараемся. Сейчас я позвоню Василию Николаевичу, а вы ступайте в туалетную комнату, и пусть Анастасия приведет себя в порядок.
— Вот видишь, — вытирая слезы, сказала Анастасия Михелине, — хотела познакомить тебя с кузеном, а вышла такая неприятность.
— Не беда, — ответила та. — Познакомишь в следующий раз.
Девочки ушли, воровка обратилась к Никанору на плохом русском:
— Найди мне номер телефона господина полицмейстера.
Тот с места не двинулся, продолжал смотреть на воровку внимательно и выжидающе.
— Ты не расслышал?
— Я бы советовал вам, сударыня, держаться подальше от господина полицмейстера.
— Как ты смеешь давать мне идиотские советы? — возмутилась Сонька. — Выполняй, что я велела!
Дворецкий не двинулся с места.
— Ты не расслышал?
— Вам, сударыня, о чем-то говорит имя «штабс-капитан Горелов»? — спросил он с усмешкой.
— Нет. Я в России мало кого знаю.
— Он был изгнан из армии, опустился, крепко пил, пока не встретил даму по имени Сонька Золотая Ручка. Потом, по слухам, утоп в море. Я его брат. Родной. Приглядитесь. — Никанор откинул назад длинные волосы, и теперь можно было легко угадать в нем черты штабс-капитана. — Мы близнецы. Одно лицо.
От неожиданности Сонька вдруг на мгновение растерялась, не зная, как реагировать на увиденное и услышанное, но быстро нашлась.
— Как тебя?
— Никанор.
— Любезный Никанор. Ты что-то путаешь. Тебя я вижу впервые, а уж твоего брата, какого-то штабс-капитана, откуда мне знать? Смешно…
— Ваше право. Только имейте в виду, вашими фотоснимками обклеены почти все стены в участке, где меня допрашивали. Я поначалу сомневался, что это именно вы, теперь же окончательно удостоверился. Держитесь, мадам, от полицмейстера все-таки подальше.
— Ты заявишь на меня? — с насмешкой, едва ли не игриво посмотрела на слугу воровка.
— Зачем? — пожал дворецкий плечами. — Живите как знаете… Тем более что княжна без ума от вашей дочери. Но просьба все-таки к вам будет.
— Относительно господина полицмейстера?
— Относительно княжны. Постарайтесь оставить ее в покое. Все, что надо было сделать, вы сделали. Теперь вам надо исчезнуть, чтобы ребенок забыл о вас. Навсегда.
Сонькино самолюбие было задето. Она не без двусмысленности спросила: