— У них нет разума, — пояснил Картрайт, — то есть нет собственного взгляда на вещи, чтобы высказать свою мысль. Только связка нервных окончаний, вероятно, без сенсорного восприятия, такого как у нас, но более чем вероятно, что у них другое, полностью отличающееся от нашего сенсорное восприятие. Чувствительные создания. Музыка для них — выражение сенсорных впечатлений. Они не могут повлиять на то, как они поют, так же как ночная бабочка — справиться с желанием лететь на пламя свечи, не сознавая, что это убьет ее. Они по природе телепаты. Они принимают мысли и передают их в пространство. Не удерживают ни одной мысли, понимаете, только передают — подобно старинным телефонным проводам. Мысли, которые слушатели, под воздействием музыки, принимают.
— И красота этого заключается в том, — подхватил Невин, — что если бы когда-либо позже слушатель осознал свои мысли и задумался по этому поводу, то был бы убежден, что они являлись его собственными, что они вертелись у него в голове все это время.
— Умно, а? — спросил Картрайт.
Уэст вздохнул свободнее.
— Умно, да. Я не думал, что вы, парни, способны на такое.
Уэст хотел задрожать и понял, что не может, и дрожь начинала расти внутри него, и казалось, что его туго натянутые нервы сейчас разорвутся.
Картрайт сказал:
— Так что у нашей Стеллы все получается хорошо.
— О ком вы? — спросил Уэст.
— Стелла. Другая. Та, что с лицом.
— А, понятно, — кивнул Уэст, — Я не знал, что ее зовут Стелла. На самом деле никто о ней ничего не знает. Однажды ночью она неожиданно появилась в качестве сюрприза на одной из телесетей. Ее объявили в качестве таинственной певицы, а затем люди начали называть ее Белой певицей. Она всегда пела, освещенная тусклым голубым светом, понимаете, и никто никогда не видел ее лицо отчетливо; несмотря на это, каждый, конечно, считал ее красавицей.
Телесеть не ставила под сомнение то, что она была инопланетянкой. Сообщили, что она — представитель таинственной расы, которую Джастон Ллойд нашел на Астероидах. Вы помните Ллойда, нью-йоркского пресс-агента.
Невин потянулся к нему через стол.
— И люди, правительство, они ни о чем не подозревают?
Уэст кивнул.
— Почему они должны сомневаться? Ваша Стелла — чудо. Все сходят по ней с ума. Газеты просто обезумели. Киношники…
— И перед ней преклоняются?
— Преклоняются, — ответил Уэст.
— А вы? — спросил Картрайт, и в громовом голосе мужчины Уэст почувствовал вызов.
— Я узнал, — сказал он, — и прибыл сюда, чтобы присоединиться.
— Вы точно знаете, о чем просите?
— Да, я знаю, — ответил Уэст, надеясь, что это так.