Дальнейшее было больше похоже на игру: все, что оставалось ученику – это только всеми правдами и неправдами попытаться не дать тренеру выбить из своих рук второй клинок, потому что тогда поединок точно будет окончен. Окончен бесславно и без всяких оговорок. Фрэя хватило ровно на две минуты, когда лезвие заскользило по полу за своим парным собратом.
На складе повисла тишина. Казалось, что все присутствующие только и следили за поединком, побросав свои дела. Я не мог даже предположить, как отреагирует Фрэй на такой исход дела, или как отреагируют все остальные.
Но мой друг только лишь полушутливо-полусерьезно поклонился Гудвину, и спокойно, как ни в чем не бывало подняв клинки, протянул их тренеру рукоятями вперед, признавая полное поражение и подчинение. Если что и бушевало у него внутри, то наружу оно не пробивалось. Затем он также молча развернулся и вышел, сделав жест своим боевикам, и за ним со склада вышли все те, кого там не должно было быть. Но я знал, что они еще вернутся, и Гудвин тоже это знал. Вот только вести себя здесь как хозяева жизни они уже вряд ли осмелятся.
Когда все лишние люди ушли, зал стал казаться огромным, пустым и почему-то зловещим. В установившейся тишине я отчетливо услышал, как с шуршанием ползет по полу кнут Большого Ко.
– Давно пора было поставить этого ублюдка на место, – кончик кнута свернулся кольцом около моих ног. – Только зря ты не оставил на нем еще парочку шрамов. Глядишь – дольше бы запомнил.
– У каждого свои методы, – Гудвин не поднял головы, убирая ножи в чехлы.
– Отлично, у меня тоже, – тяжелая черная ладонь Кобальта, словно выточенная из старого сгоревшего дерева, легла на мое плечо, а затем ее толстые пальцы сжались, сминая воротник куртки. – Пойдем со мной, сопляк. Ты тоже что-то здесь задержался.
– Оставь его! – Гудвин вскинулся с неожиданной даже для меня горячностью.
– Брось, ты тоже знаешь, что этого мальца пора сливать – он только занимает место у кормушки. У меня тоже свои методы, Гудвин.
И он потащил меня в центр зала, словно пыльный мешок. Я все еще слышал шипящий звук кнута, волочащегося за ним. "Кажется, сейчас эта змейка напьется крови", – отстраненно и безнадежно пришла в голову мысль.
Пожалуй, теперь точно все. Рядом не было никого, кто мог бы мне помочь. Получается, что несмотря на то, что я сам себя все время считал одиночкой, оторванным от других. Именно в тот момент, когда я действительно остался один, моей жалкой жизни придет конец. Никогда еще Большой Ко не казался мне таким огромным, таким черным, словно вся тьма мира сконцентрировалась в одном человеке, и никогда еще за его синеватыми белками глаз я не чувствовал такой жажды крови.