На кушетке, зарывшись в одеяла, спал Гемма – его черный ирокез выделялся на белой подушке, как чернильный рисунок. Возможно, в соседней комнате был еще кто-то, но мы не стали заглядывать. Чень Шень прошел на импровизированную кухню, которая состояла из плиты и стола с тумбой и как бы являлась продолжением комнаты и, вернувшись с дымящейся кружкой, от которой по комнате распространялся едкий запах трав, безошибочно протянул ее Зило. Силовик сморщился, но кружку принял.
Я уже стянул с себя куртку и, кривясь, стал вылезать из футболки. Если Чень Шень сказал, что у меня треснуло ребро, то можно в этом не сомневаться – дальнейший осмотр лишь формальность. Каким-то образом он видел гораздо больше, чем было доступно нам, зрячим. Сухие старческие пальцы стали ощупывать мой торс по бокам. Эти пальцы не обладали никакой целительной силой, не могли заживлять ткани и восстанавливать сломанные кости, не убивали болезнь одним прикосновением – ничего необычного, что можно было ждать от резервации. Зато они могли вправить сустав, зашить рану, смешать целебный отвар или просто накарябать на бумаге название нужного лекарства – те знания, которыми обладали обычные медики, превращались для нас здесь в подлинные чудеса.
– Не все так страшно, – наконец, он вынес свой вердикт. – Тугая повязка, поменьше движений и через две недельки все будет в порядке.
Чень Шень принес эластичных бинтов и стал накладывать повязку. Пальцы работали споро, со знанием дела. Когда он закончил, я мельком взглянул на Зило – уж больно тихо он сидел на своем жестком стуле в углу. Силовик спал, прислонившись к стене и свесив голову на грудь. Чашка в его руках опасно наклонилась и грозила вот-вот упасть на пол, разливая по белой чистоте травяной настой.
– Ты подсунул ему снотворного? – в шутку спросил я.
– Не совсем, но пусть поспит, ему сейчас полезно, – старик подошел к Зило и аккуратно вынул чашку у него из рук.
Чен Шеню в резервации доверяли безоговорочно. Не знаю почему. Может быть, потому что он никогда не просил денег за свою работу. Каждый оставлял сколько мог, или, что чаще, не оставлял ничего. Лишь главы группировок для собственной выгоды поддерживали врача материально, не давая ему скатиться к отшельнической бедности.
– Инк, проводи меня до дамбы, – попросил Чень Шень, закончив с бинтами.
Я не знал, зачем ему туда нужно, но согласился. Глаза китайца были закрыты, но казалось, что он настолько хорошо все чувствует, что мог бы добраться и без сопровождающих. Мы взошли на дамбу и остановились, немного не доходя до пропускного пункта. Небо уже стало сизым в ожидании рассвета.