Тот едва заметно кивнул.
Зато в начавшем, было, успокаиваться тканом бестиарии последняя фраза Жерара вызвала настоящий взрыв мимики. И – ни одной одобрительной гримасы, ни одного доб-рожелательного жеста.
– Кажется, твои слова о дерьме моли их слегка разозлили, – заметил я.
– Похоже, – согласился Жерар и показал изображениям фараонов согнутую правую переднюю лапку, ударив по сгибу левой. Те впали в окончательное неистовство, а доволь-ный хулиган продолжил теоретизировать: – Я думаю, что магия вроде тяжёлого газа – стремиться заполнить низкие места. Потому-то волшебство чаще всего и происходит в разных подземельях да катакомбах.
Чтобы не длить неизвестность, я быстро подошёл к двери, ведущей наверх, и попы-тался её открыть. Дверь оказалась заперта. Я забарабанил в неё кулаками. Толстенная бронзовая плита поглощала звук практически полностью. Нужна была хорошая колотуш-ка. Я с интересом присмотрелся к треноге, на которой стоял здоровенный котёл под крышкой, но тут дверь начала открываться.
Через образовавшуюся щель в подвал проникла ширящаяся полоса электрического света, запах свежего кофе и голос Сулеймана:
– Ну что ты колотишь, будто матрос в затонувшей подлодке? В туалет захотел?
– Угу. Чуть не обделался, – сказал я и обернулся, уверенный, что «Маппет-шоу» пре-кратилось.
Так оно и было. Гобелены висели спокойно, как в музее. Тканые и вышитые фило-софы, цари и фараоны демонстрировали величественные позы и благородные выражения лиц. И только на ковре, где раньше гарцевал на тонконогом скакуне всадник в белой чал-ме, клубилась сцена кровавого пиршества волчьей стаи.
* * *
Трапезы у Сулеймана всегда на высоте. Вот и сегодняшняя оказалась полностью в моём вкусе. Не слишком крепкий, но очень горячий и крайне ароматный кофе, круассаны с хрустящей корочкой, несколько видов джема и взбитое до состояния крема сливочное масло с сыром. Для Жерара шеф выставил его любимый ягодный творожок и молоко, для себя – крошечную рюмку коньяку. Впрочем, если судить по тому, как часто он к ней при-кладывался, рюмочка была бездонной.
– Что задумались, ребята? – спросил шеф.
– Никак не пойму, что за козявки на этих чертежах… – Я показал столовым ножом на развешенные по стенам листы.
Шеф задумчиво намотал на палец прядь бороды и начал рассказывать. Издалека на-чал.
В 1912 году русский аниматор Владислав Старевич показал публике мультфильм, где персонажами были куклы-насекомые, играющие на музыкальных инструментах. Вы-глядело это настолько живо, удивительно и забавно, что в стране сразу же вспыхнула мо-да на игрушечных букашек. Особенно таких, которые способны двигать лапками, усиками и крылышками. В нашем Императрицыне тогда существовала фабрика игрушек Ивана Скотинина. Специализация: говорящие и шагающие куклы, а также паровозики, корабли-ки, пушечки и прочая серьёзная техника для детишек состоятельных родителей. Скотинин был мужик ушлый, новую моду уловил в момент и сейчас же решил наладить выпуск ме-ханических насекомых. Конечно, для того чтобы букашки шевелились как взаправдашние, требовалось разработать подходящие конструкции.