Умаров понял мой намек: если мы затеем ссору и арест «картежников», то они быстро проскочат через прибитый на один гвоздик шифер.
Американский империализм таких банд под разным видом создавал немало по всей Средней Азии, для войны с СССР внутри СССР, наподобие талибов в Пакистане и Афганистане. Здесь следует прояснить некоторые военно-политические аспекты. Одна из составляющих американского агрессивного империализма — воинственно-разрушительный иудаизм. Создатели этой продуманной системы, ставящей целью захват мирового господства, объединили правящую верхушку как бы на основе национального принципа, однако на самом деле главным объединяющим стимулом и принципом являются только деньги, только финансовые интересы. Бесконечная жадность олигархов, богатейших людей мира, стремление к захвату все больших богатств и территорий призывает их к постоянному усилению активности и агрессии. Формальное объединение по национальному иудаистскому принципу вызывает активизацию антисемитизма и разжигание национальной розни между народами. На самом деле воинственно-разрушительный иудаизм одинаково вреден и опасен для всех народов, в том числе для евреев, прежде всего. Неудержимо стремящаяся к бесконечной власти верхушка этой системы не щадит никого, независимо от нации, профессии или места проживания. Из представителей этой разрушительной системы, проживающих в СССР, по сути,
«пятой колонны» и создавались подобные диверсионные группы, особенно в послевоенные пятидесятые-шестидесятые годы прошлого века.
Худощавые и упитанные, смуглые и бледные, разные, по-восточному загорелые и скуластые лица этих людей окружали меня. Быстрые взгляды, торопливая тревожная речь — все это создавало предельно напряженную атмосферу, и я все это время оставался в состоянии сжатой пружины.
— Ну что ж, говорю, коль играть, так играть. Я предлагаю в очко — это двадцать одно.
— О, — в одно горло проревели они, — идет!
Первым банкую я, взял карты, по-блатному их перетасовал, проверил «крылышки» и поставил на кон тридцать штук тридцатирублевых купюр — девятьсот рублей, один кричит — мало! Кладу еще шестьдесят штук — две тысячи семьсот рублей. А этот горлопан сидел слева от меня и, разумеется, первым играл со мной. Отвлекусь немного и объясню — нам когда-то преподавали картежное ремесло: и девятку, и преферанс, и двадцать одно.
Колоду мне подали старую, я ее тут же выкинул и сказал:
— Мечеными не играю.
После непродолжительного смятения мне кинули на стол запечатанную колоду, я ее расклеил и всем дал по одной карте, последнюю положил себе. Успел сыграть партий пять, как почти на голову свалилась милиция, и всех, в том числе и меня, арестовали, но кто-то, и до сего дня не могу понять кто, сунул меня ножом в самую поясницу.