— Она из Сталинобада дважды выходила по телефону с разговорами в Цхакая и Тбилиси. Ребята, которые прослушивали разговор, а он велся на английском языке, ее ждут и в Цхакая, и в Тбилиси. Тебя благодарили за работу в Средней Азии, мы же из ее данных передавали туда дезу. Работа еще впереди, — и, грустно задумавшись, проговорил: — Наверное, мы и рождены с тобой для такой работы, но все же… ты трижды выкарабкивался с того света — так нельзя!
Я даже оторопел:
— Где… когда это было?
— Спина не болит?
— Да, — говорю я, — заросло давно, чуть пятнышко осталось.
— Нет, нет, будь поосторожнее, — сказал Александр Васильевич, — у тебя приписное свидетельство в военкомате есть?
— Не знаю я.
— Чувствую, тебе придется побывать опять солдатом, да еще призывником… Чуть не забыл, шеф просил поздравить тебя с очередной звездочкой старшего лейтенанта — Спасибо, — говорю, а сам и не представляю, что это такое.
— Хелен Бреун постарается незаметно исчезнуть из-под твоей опеки и улететь либо в Грузию, либо в Москву, и мешать ей мы не будем. Мы же с тобой, помнишь, еще в 50-м пытались обмозговать, где сыграет свою основную роль в шпионском спектакле Бреун? Сейчас я твердо уверен, что она улизнет сначала в Грузию, а оттуда в Турцию, а Турция и Англия — это одно и то же.
Я не стал убеждать старшего коллегу, каким был Александр Васильевич, но сам подумал: «Не ради всех мук и неудобств, которые Бреун перенесла со мной в кабине полуторки, ее сюда направили». С сентября 1948 года, когда я стал ее опекуном, она практически не оправдала не только надежду ее хозяев на нее, но и затрат тоже. Грузия — это не последняя сцена для этой любительницы художественной самодеятельности. С ее самолюбием ей нужны другие подмостки, с морем цветов или крови, громом оваций или фомом от взрывов авиабомб.
Как только позволила дорога, мы с Хелен отправились «домой», как она вырази¬ лась. Подвез я ее к дому Якова Маера, она достала десять тысяч рублей и сунула мне в багажник.
— Завтра встретимся? — спросила она.
— Ты же сказала, что начнем репетировать «Ревизора». В клубе и встретимся. Я неделю в автобазе не появлюсь, должен же я отдохнуть?
Нежно распрощавшись с ней, я уехал.
Начали мы действительно репетировать пьесу «Ревизор». Встретили новый тысяча девятьсот пятьдесят второй и проводили пятьдесят первый год вместе.
Однажды, немного подвыпив под Новый год, когда мы с ней прогуливались, она призналась:
— Я не ожидала раньше, что так влюблюсь в тебя, даже не представляю своего существования без тебя.
— Я, — говорю, — тоже такого мнения, но ведь я в армии еще не был. Придется, хотим мы этого или нет, расстаться на 3–4 года.