К вечеру пришел ответ. Был он предельно лаконичен и состоял из двух слов: «Ждем шапок». Казалось, два приятеля злоупотребляют своим служебным положением и пользуются радиостанциями и кодом в личных целях. Но из ответа следовало, что план Мещеряка одобрен и офицеры прибудут вовремя. Уже по одному тому, что ему ни к чем нет отказа, Мещеряк мог заключить, что Москва придает операции особое значение. Видимо, речь шла не просто о ликвидации какой–то банды, состоящей из двух–трех десятков человек. Но об этом Мещеряку пришлось узнать лишь позднее, в конце ноября, и, как это ни удивительно, из… газеты.
Он еще держал в руках московскую радиограмму, когда в дверь постучали. Вошел старший лейтенант Ризаев и доложил, что только что вернулся из госпиталя. Усманов? Еще не пришел в себя, находится между жизнью и смертью, но врачи не теряют надежды… Есть обнадеживающие симптомы. Он, Ризаев, говорил с начальником госпиталя.
— Охрану обеспечили?
— Поставил двух автоматчиков. Одного возле двери, а второго во дворе, под окнами. Ни одна змея не проползет, — заверил Ризаев.
— Охрану нести круглосуточно.
— Ясно.
— У вас все?
Ризаев замялся.
— Старуха сидит у ворот. Причитает. Ее не пускают…
— Пустить. Разрешить ей ухаживать за стариком. За ее жизнь мы тоже несем ответственность. Договоритесь с начальником госпиталя.
— Будет исполнено.
— И вот еще что, — Мещеряк поднялся. — На днях приедет еще несколько товарищей. Быть может, даже генерал… Надо позаботиться о гостинице.
— Других распоряжений не будет? — спросил Ризаев.
— Нет, можете идти.
— Простите, я забыл… Один товарищ уже прибыл. Моряк. Говорит, что из какой–то… мамы…
— Моряк? Что ж ты сразу не сказал? Давай его сюда! — Мещеряк ринулся к двери.
В коридорчике на табурете сидел Нечаев. Выглядел он отлично: фуражка с «нахимовским» козырьком, золотые мичманские погоны на плечах, черные ботинки со скрипом… В таком виде хоть сейчас на Приморский бульвар!..
Они обнялись. Мещеряк любовно похлопал Нечаева по спине. Молодчина!.. Потом спросил:
— Почему не дал знать?
— Я ведь на попутных, — ответил Нечаев. — Пока уломаешь пилотов. До последней минуты не знаешь, удастся ли полететь. А в Баку я сам задержался. На сутки. Побывал у своих.
— Живы–здоровы?
— Мама в госпитале работает, а сестренка в институт сдала экзамены. Хотела на фронт, в зенитчицы, с трудом удержали… Нельзя маму оставить. Я не опоздал?
— Прибыл в самый раз. А что это у тебя? Никак на полюс собрался?
На чемоданчике, с которым приехал Нечаев, лежала его альпаговая куртка–штормовка на искусственном меху.